— Если Дамблдор ему не сказал, значит, не посчитал нужным, — негодовал он.
— Перестань, Гарри, — Гермиона смерила его взглядом. — У тебя нет ни одной причины не доверять Ремусу. Он может быть нам полезен.
Однако полностью убедить друзей ей не удалось. Когда они вытрясли из Наземникуса Флетчера правду про настоящий медальон (Люпина по чистой случайности в тот день не было в доме), между ними произошла серьёзная ссора. Гарри наотрез отказался привлекать его к вылазке в Министерство: он и так сомневается не оказывают ли они ему медвежью услугу, позволяя его разрыву с Тонкс оставаться не разрешённым.
— Пусть лучше он нас страхует со стороны, чем лезет в горло к пожирателям!
— Твоя жизнь ценнее, но ты идёшь туда!
— Я не могу не пойти. Я чувствую крестраж, без меня вы его не найдёте!
С его аргументами Гермиона была категорически не согласна, но продолжать настаивать она не стала. Ей самой до конца не удалось определится: собственная двойственность восприятия положения, в котором оказались Люпин и Тонкс, раздражала её особенно тем, что не позволяла выстроить чёткий план действий. Справедливым было бы отправить его на очную ставку с женой, где они оба смогли бы наконец честно объясниться. Вот только смог бы он открыться так же искренне, как ночью около окна? У Гермионы возникали по этому поводу резонные сомнения. Позволить ему остаться с ними и продолжить игнорировать проблемы в собственной семье тоже казалось неправильным решением. Где же тогда найти баланс?
От навязчивых мыслей спасала лишь подготовка к поиску крестража, хранившегося у Амбридж. Судя по последним публикациям «Пророка», она всегда носила его на груди и не снимала даже тогда, когда он решительно не подходил к её наряду. Следовательно, розовая жаба была прекрасно осведомлена о его ценности. Увести медальон из-под её напудренного носа будет не так просто!
После ужина Гермиона задержалась на кухне, чтобы свериться со списком необходимого для предстоящей миссии. Гарри объявил, что откладывать дальше не имеет смысла: они и так уже больше месяца наблюдали за входом в Министерство и его сотрудниками. По крупицам собранная под мантией-невидимкой информация давала им достаточно сведений для того, чтобы, по крайней мере, войти и отыскать кабинет Амбридж. Остальное — вопрос везения. День «икс» был назначен на завтра.
Почти готовое оборотное зелье остывало на плите. Стол был завален бумагами, среди которых выделялась большая самодельная карта Министерства Магии, расчерченная вручную с десятками маленьких вкладышей и примечаний. Их Гермиона изучала уже четвёртый или пятый раз, проверяя ничего ли они не упустили из виду. Толстый блокнот под её рукой время от времени наполнялся заметками. За этим занятием её застал незаметно вошедший Люпин.
— Я надеялся на запах тыквенного пирога, — он наигранно принюхался и, подойдя ближе к плите, заглянул в котёл. — Снейп локти бы себе искусал, увидев, как ты преуспела в зельеварении.
— Вопреки ожиданиям, он всё же ставил мне «превосходно», — отозвалась Гермиона.
— Как будто ты оставила ему выбор!
Она обернулась и перехватила добродушную усмешку. Люпин уж точно не иронизировал над её способностями, скорее хотел подчеркнуть их неоспоримость. Благодаря своему педагогическому таланту, которым он, безусловно, обладал в отличие от многих других преподавателей, ему удавалось находить в людях потенциал и грамотно к нему апеллировать, да так, что даже самый неуверенный студент почувствовал бы себя очень способным. Гермиона оценила это качество ещё в школе. Люпин был её любимым учителем. Он никогда не прерывал её, давал возможность продемонстрировать свои знания, а главное — умел слушать. На третьем курсе он не скупился на похвалу, как будто чувствовал, что Гермионе важно услышать одобрение из его уст. А как он выслушал её трактат о защите прав домовиков! Если и был человек, способный так внимательно отнестись к её незрелой, но скрупулёзной работе, так это был Люпин. Он даже дал ей несколько советов для улучшения концепции и не преминул отметить её удачные формулировки.
Впрочем, пересечение их интересов не ограничивалось сугубо школьными вопросами. С ним всегда было так легко и приятно поговорить. О чарах маскировки или магическом реализме, об уникальных существах или античной поэзии. Гермиона вздрагивала от восторга, когда их мнения совпадали, и с жаром бросалась дискутировать, если Люпин затевал полемический спор. Они были на одной волне и с каждым годом, пусть встречи становились реже, им становилось интереснее друг с другом. Гермионе это льстило. Она никогда не рассчитывала на большее, но…
С тех пор, как он открыл ей неприглядную истину своих неудачных семейных отношений, между ними закрепилась какая-то особая невидимая связь. Ежедневно она становилась крепче. Взаимное доверие, которое и прежде не давало трещин, теперь проникло глубоко в её сознание, плотно там укоренившись. Несмотря на разницу в возрасте, скорее даже поколенческий разрыв (Люпин был немногим младше её родителей), он никогда не смотрел на неё с высоты своих лет. Они общались на равных, и Гермиона знала, что единственная из Золотого трио обладает этим преимуществом. К Гарри Люпин по-прежнему относился как к сыну своих друзей, Рона воспринимал в качестве своего бывшего студента. С ней же он говорил совершенно иначе, будто был уверен: она поймёт его непревратно.
— Кикимер оставил тебе ужин в буфете, — Гермиона поднялась со своего места и направилась за тарелками. — Как всё прошло?
В отличие от мальчишек, она знала, что Люпин иногда связывается с членами Ордена Феникса. Он узнавал у них последние новости о подпольной борьбе, попытках защитить семьи маглорождённых волшебников и переговорах о сотрудничестве с представителями других стран. Сведения были свежими, а главное — проверенными, что в их ситуации ценилось на вес золота. Однако Люпин рисковал. Не только быть пойманным пожирателями, но и навлечь на себя гнев Гарри Поттера: он истово противился поддерживать связь с кем-либо, чтобы случайно не подставить их под удар. Поэтому, когда Люпин впервые вернулся со встречи с Кингсли, они с Гермионой условились сохранить в тайне истинные причины всех его последующих отлучек.
— Всё в порядке, — заверил он, усаживаясь за стол. — На днях удалось подобрать укрытие для семьи Финч-Флетчи. Помнишь Джастина? У него ещё маленькая сестра. Тоже волшебница. Она в этом году должна была впервые ехать в Хогвартс, но Снейп отказался подписывать ей письмо.
У Гермионы из рук чуть не выскользнула тарелка с рагу.
— Снейп не пускает в Хогвартс маглорождённых? — изумилась она. — Да как он смеет!
— Может, оно и к лучшему, — Люпин пожал плечами. — Подумай, что бы им пришлось пройти при нынешнем режиме.
Они оба сели за стол друг напротив друга. Взмахом палочки Гермиона сложила все листы и карты в аккуратную стопку на край стола. В движениях читалось нарочитое раздражение. Дискриминация, установленная в волшебном мире после падения Министерства, стремительно развивалась в направлении тотального геноцида. Такими темпами Волдеморт скоро начнёт строить свои концлагеря! Сдержать его стремительно увеличивающуюся армию становилось всё труднее: даже те волшебные семьи, что в принципе не поддерживали строгие принципы чистоты крови, под страхом смерти вынуждены были отрекаться от своих убеждений и не противиться воле Тёмного Лорда. Из чёрных дыр и переулков повыползали сепаратисты, помешанные, подстрекатели и прочая нечисть — все они слились в один голос, готовый покарать всех недостойных, по их мнению, волшебного дара. Исходя из этого, Снейп поступил даже благородно, выставив «грязнокровок» из школы.