Почему он отказался от присутствия инструктора. Его же предупреждали.
Взгляд Оксана расфокусирован, он направлен в бесконечность.
– Оксана, вы смогли. – Произносит воспитатель сквозь спазм в горле. – Вы смогли.
Но ответа нет.
Тогда Анатолий собирает оставшиеся силы, поднимается, берет девочку за руку, увлекает за собой. Но нет, она не делает попытки переставлять ноги. Придется брать ее на руки. Донести до ее кроватки. А там сорванная ширма.
Какой же он дурак. А еще старший воспитатель. И ведь придется обо всем этот писать отчет.
Но Оксана смогла выйти в прото. Смогла подняться с кровати, смогла дойти до его капсулы, и даже смогла откинуть колпак. И вот после этого героического поступка оно снова без эмоциональная кукла. Но почему так? Она же дошла, она же сделала! Почему так невыносимо противно?
Анатолий бредет к кровати Гегама. Он не уверен, что это был он. Но ведь он щипал Гегама, значит это он его пинал. Яростно и беспощадно.
Анатолий откидывает ширму – да это безопасно. Да, это вернет мальчишку в прото.
– Ты меня пинал. Пинал по лицу. – Анатолия удивляет его собственный отстраненный голос.
В глаза мальчика страх. Кажется это страх. А может быть воспитатель сам придумывает эту эмоцию. Губы подрагивают. Неужели мальчик пытается что-то сказать?
Анатолий кладет руку на его плечо. Анатолий говорит:
– Гегам. Ты спас меня. Я… Кажется я мог раствориться. – Воспитатель с трудом проговаривает жаргонизм. Но как еще назвать то, что он только что пережил. – То, что ты сделал. Это был геройский поступок. Оксана выпустила меня. Она тоже сегодня герой. Но если бы не ты, она бы не успела.
Анатолий улыбается. Кажется ему нравится, что сейчас происходит, но полностью осознать значение произошедшего не выходит.
– Гегам, я не знаю, слышишь ли ты меня. Понимаешь ли ты меня. Я не буду извиняться за то, что щипал тебя. Я буду так делать. Обещаю, я научу тебя любить прото. Ты сможешь вернуться к жизни. Как только ты сможешь хотеть, понимать свои чувства в прото, как только ты пройдешь реабилитация – ты отправишься домой. И сможешь жить так, как сочтешь нужным. Но как ты только-что спас меня в квази – так же я спасу тебя в прото. Я это… Мы это сделаем. Обещаю.
Реальность ощущений возвращалась к воспитателю. Но он ощущал дичайшую усталость во всем теле. Ему еще хватило сил, чтобы распахнуть ширмы на остальных кроватках, но отключить аппаратуру у него уже сил не хватало. Он просто вернул всех детей в прото и вышел из палаты.
В коридоре он прислонился к стенке. В коридоре он прикрыл глаза и кажется, забылся на какое-то время.
Он чувствовал, как его тормошат. Он слышал, как его расспрашивают. Он не помнил, как оказался в своем кабинете. Он не помнил, как уснул нормальным сном. Но он помни страх. Всепоглощающий страх. Так не должно происходить. Какая же это эволюция сознания, если так страшно и так неправильно?
Просто он человек не того поколения, не того времени. Никогда ему не понять современных детей. Никогда ему не помочь им. Они уходят в квази. Они оставляют свои прототела и уходят в квази. Они теряют всякую связь с его реальностью.
Он бы мог в это поверить. Но ведь они погибают. Погибают их позабытые прототела, а вместе с ними погибают и души, и квазисознания. Нет, он должен взять себя в руки и должен делать хоть что-то.
«Какой же я дурка! Надо было попросить войти в квази ассистентов, а не переться в неизвестный доселе мир в грязных ботинках» – укорял воспитатель себя. То ли во сне, то ли в бреду.
– Почему его так колбасит? – услышал Анатолий чей-то голос сквозь сон.
Ответа он не услышал. Но в сознании четко отпечаталось ощущение, что его внимательно изучают. Что на него смотрят две пары глаз. Что же, хорошо, что хоть кто-то сейчас есть рядом. Будет так нелепо, если с ним что-то случиться сейчас, когда он уже выбрался из самого страшного своего кошмара. Да, шок иногда бывает более губительным, чем травмы. Люди иногда гибнут не из-за перелома черепа и внутреннего кровоизлияния, а от банального шока. Такое бывает.
Но все это потом. Сейчас – спать!
Глава 4
– Вы идиот? – Арина Петровна с интересом уставилась на сотрудника, который уже слишком часто за последние дни оказывался в ее кабинете. – Пока опустим сомнительные методы, которые Вы практикуете с нашими воспитанниками. Но, черт возьми, как Вам в голову могло прийти самому, без моего одобрения, без доклада и без подготовки устраивать сессию в квази? И ладно, Бог бы с ним, но Вам пятьдесят три года! Как вообще могло получиться, что в пятьдесят три года это было первое в жизни погружение? Почему Вы об это не сообщили техникам! Вы же вроде раньше были вменяемым человеком! Вменяемым! А тут Вы скрываете жизненно важную информацию, Вы подставляете всех под статью. Вы же знаете, что первое погружение может быть болезненным даже в детстве, а риск осложнения увеличивается с возрастом! Да где Вы сейчас найдете человека, который будет самолично погружаться после пятидесяти! Вы могли получить когнитивный шок, вы могли остаться инвалидом!