– Ой, бросьте. А Вы сядете за подлог! Хватит заливать!
– А я на это пойду. – Твердо заявила женщина. – Вы можете не верить. Но я готова отвечать перед судом, если хоть кто-то из этих детей сможет жить полноценно. И я знаю, что Вы понимаете меня Анатолий Григорьевич!
И тут у меня в голове будто что-то щелкнуло. Почему Арина Петровна так часто повторяет имя этого мужчины? Неужели это НЛП? Неужели манипуляция? Но какая-то неказистая. Когда она заговорила о славе, Анатолия Григорьевича просто передернуло. Не могла она не знать, что у ее подчиненного нет тщеславия, или что он с негативом относится к премии Нобеля. Что-то не складывается. Хотя почему же? Она в гневе кричит на сотрудника только из-за того, что тот сам находится на грани. Раппорт?
Куда же я попал? Ладно, допустим, что Арина Петровна на самом деле не является идейной спасительнице человечества, как только что заявила, а всего лишь прагматичный директор. А я сейчас разменная монета, которую разыгрывают с целью заставить Анатолия вести себя более избирательно. Получается мерзковато. А как иначе? У меня ни образования, ни цели, ни опыта. Почему бы не воспользоваться мной при случае. Так, надо сделать заметку, держать ухо во остро с этой толстухой.
А на лице Анатолия Григорьевича сейчас красовалась кривая усмешка – немного призрения и надменности, немного облегчения и досады.
Или это был инсульт. Ну, я иногда приписываю людям эмоции, им не свойственные. Знаю я за собой такой грешок.
Но нет. Это не инсульт. Анатолий, выдержал паузу в три секунды и заявил:
– Значит все решено?
– Значит все решено. – Подтвердила директор.
– Я могу идти?
– Вы можете идти. Только не забудьте подобрать кабинет юноше. Кажется, возле Вашего есть один. Или, может быть, Вы хотите разделить свой кабинет с ним? Для удобства работы. Лекса надо поддержать, ввести в курс, показать наши методы. В общем, включить в работу. Только прошу, не делайте из него мальчишку на побегушках. Мне нужны реабилитологи.
– Какое у тебя образование, Лекс? – Услышал я слова, назначенного наставником уже в коридоре.
– Педагогическое. В Ай-Ти области. – Смущаясь ответил я.
– И какая же у тебя специальность? – Закономерный вопрос.
– Специалист в области информационных технологий в образовании. – Еще сильнее смущаясь пояснил я и уже замер в ожидании следующего логического вопроса.
– И что же это значит?
– По-моему, даже в колледже, где я учился, никто этого не знал. Большинство моих сокурсников устроились продавцами. Две девушки нашли работу в творческих кружках. Одна ведет квази-фотографию, другая компьютерное моделирование в доме творчества.
– Кхм. Что же. Это даже хорошо. Наверное. Если бы ты сказал, что у тебя медицинское высшее, то я бы тебя к нашим детям близко не подпустил. – Рассеянно заявил Анатолий Григорьевич. – Знаешь, было тут две девушки. Они себя мнили специалистами в реабилитации. Только реабилитация после токсического поражения мозга или после инсульта, несколько отличается от того, что нам приходится делать. Мне так и не удалось им объяснить, чего же от них требуется. Впрочем, они сейчас прекрасно работают в клиниках. И запись в их резюме, что они прошли стажировку у Гаврилова, выглядит достаточно внушительно. Ой, не бери в голову. Мании величия у меня еще нет. И старческий маразм не наступил. Моя фамилия засветилась только стараниями Арины. У нее свербит в одном месте. Нужно везде сунуться, везде поучаствовать. Если я не пишу диссертацию, то я должен издаваться в заграничном журнале с халтурными статьями. А если я два месяца не публиковался – то это повод для истерики. А вчера, она меня силой заставила участвовать в каком-то ток-шоу.
– Сложно, наверное, тут работать? – Не то, чтобы я хотел утешить мужчину, но что-то сказать-то надо было.
– Брось. Весело тут. Если через месяц не убежишь – то втянешься. Книжки почитаешь, что-то попробуешь, пару десятков квазанутых отправишь в госпиталь – и научишься. Хорошо, хоть наши пациенты не жизнью рискуют, а всего лишь прото-жизнью. Хех. Ну, останутся пару сотен детишек овощами в прото на всю жизнь. Но в квази-то они продолжат полноценную жизнь. Так что научись не переживать о неудачах. Людей много. Очень много. Будет на чем поэкспериментировать. Хорошо хоть, что мы не хирурги, и наши ошибки не надо хоронить на заднем дворе.
Все это Анатолий говорил с отрешенным видом, словно и не со мной сейчас разговаривал. Я слышал тоску в его голосе. Неужели он сейчас рассказывал свой путь? Слишком цинично для нормального человека. Хотя, может быть иначе и не выйдет. Может быть и я научусь относиться к людям, как к очередному опыту, эксперименту, попытке…