Анатолий снова прервал свой монолог, взглянул на меня смущенно и продолжил:
– Потом появились книги, которые заменили сказки. Вот только сказки рассказывали бабушки своим внукам, они точно знали, какие качества надо прививать детям. А книги… Их ведь писали сразу для всех. И хорошо, если в них была заложена хоть какая-то идея, какая-то наука. Сказки всегда были бесплатными, их целью было научить. Книги же производить дорого, они должны окупаться, их печатали ради прибыли. А потом и вообще телевидение появилось! Интернет! Теперь вот квази.
– Сколько же Вам лет! – Не выдержал я. В моей голове стихийно сложилось понимание, что Анатолий застал все эти времена, о которых говорит.
– Не пугайся, я не умертвите. Я родился в эру сети Интернет, тогда телевидение уже отмирало, а сказок никто не рассказывал. Про сказки я узнал уже гораздо позже.
– Позвольте, но ведь квази тоже бесплатен. – Наверное невпопад возразил я. – Значит он несет добро?
– Может и несет. Только… Смотри. Что меня пугает больше всего. Это ведь даже не то, что люди стали терять связь с реальностью, а то, что большинство наших современников не живут своими жизнями. Они постоянно находятся в созданных кем-то историях. У них нет самоидентификации, как таковой. Сегодня они вампир в Бостоне, завтра киборг в Афганистане, послезавтра русалочка Ариэль, выращивающая огурцы на дне морском. Их захватывают ситуационные ценности. Если им не сказать, что делать, для чего и как, то они будут просто медленно увядать. И я не про квазанутых говорю, я говорю о подавляющем большинстве.
– Вы говорите о суб-мирах! – Я даже не заметил, как вскочил в запале. – Да, квази позволяет погрузится в созданные другими людьми ситуации истории, суены. Но сам квази – это не набор суб-миров. Он фактически, повторяет прото! Вернее, общественное бессознательное представление о прото. Там есть обычные города, есть обычные леса, парки, музеи. Если это хоть для кого-то важно, и хоть кому-то известно, то это есть в прото.
– Постарайся не спорить со мной. А понять, что я имею в виду. – Устало махнул рукой Анатолий. – Я ведь не про это.
– А про что?
– Лекс. Я смотрю тебе тоже нравится квази. Можешь мне объяснить, как ты сумел сохранить интерес к жизни? Почему ты сейчас здесь, а не в нем?
Я запнулся. Даже слегка поперхнулся глотком чая. Черт! Не хотел я этого рассказывать. Но оставить вопрос без ответа – не красиво. Наверное.
– Я не бываю в квази. Мне он не понравился.
– Почему?
Мысленно я кричал: «Анатолий Григорьевич, пожалуйста, прекратите допрос. Не хочу я об этом говорить. В конце концов, может у меня быть хоть одна слабость?». Но вслух я ответил:
– Так вышло.
– И ты там не бываешь?
– Иногда. Редко. – Я уже отставил свою чашку с остывшим чаем и уперся взглядом в свои колени. Но на этот раз решил не заставлять себя усилием воли сесть ровно. Все. Проходили. Это не закончится. Раз зашел этот разговор, то из меня выпытают все до мелочей. И я решился: – Я химеройд. В просто я химеройд. В квази – химера. И не могу менять внешность. Не могу! Зеленая кожа, раздвоенный язык, лысый, чешуйчатый монстр.
– И ты стесняешься своего вида? Там же много таких… Тех, кто меняет свой внешний вид, чтобы походить на животного.
– Вот именно. Тошно. Каждый второй с кошачьими ушками, хвостами или крыльями. А каждый третий андройд с антенной на голове. Они просто не знают, каково это на самом деле. Позеры.
И я сам услышал свой голос. Столько презрения и брезгливости в нем в этот момент было. Вот, сейчас Анатолий решит, что я презираю людей. Назовет меня мизантропом. И… И запретит даже рядом со своим центром реабилитации появляться. А может…
А может быть оно и к лучшему.
Глава 6
– Этот котенок жил в удивительно красивом и хорошем мире, – начал читать я, написанную на кануне вместе с наставником сказку. Эта работа мне скорее понравилась, хоть и приходилось много спорить и выслушивать внезапные лекции от Анатолий Григорьевича. Практически каждую мою идею, мысль или желание опытный воспитатель мог характеризовал с точки зрения психоанализа или педагогики. Вот почему нельзя было взять героем сказки человека? Так нет же! Главный герой сказки должен быть не только симпатичным и вызывать чувство сопереживания, но и соответствовать каким-то психотипам и «фундаментальным архетипам».
По словам Анатолия в сказке очень важно, чтобы образ главного героя соответствовал его архетипу и явно читался. Ведь чтобы посыл сказки был интуитивно понятен, в ней не должно быть сложных для восприятия и осознания «ключей». В пику сказанному, он же утверждал, что основной посыл, так сказать, сюжетная арка, должна быть до самой развязки неизвестна, чтобы слушающий сказку не смог рационально понять посыл, а усвоил его подсознательно. В общем, писали мы очень простенькую историю, но при этом разговаривали такими сложными терминами, что уже через пол часа я перестал понимать, чем мы занимаемся, и лишь прилежно выписывал повествовательную канву по указки мастера. Почему я вдруг назвал Анатолия мастером? Да он просто подавил меня своей высокомерной манерой речи.