С каждым словом бедный безымянный для воспитателя санитар все сильнее вжимал голову в плечи.
– Я что, здесь единственный кто работает? У меня что времени вагон? – Не сбиваясь продолжил Анатолий. – Кроме меня хоть кто-то что-то может? У меня дел по горло. Я уже должен рваться на части. Чтобы Вы знали, в моем возрасте нельзя так работать. Почему я должен все улаживать?
Анатолий Григорьевич даже начал тыкать пальцем в грудь молодого сотрудника, который сначала покраснел, потом побледней и сжался как меленький котенок.
– Меня не интересует, что там произошло! – Уже кричал старший воспитатель реабилитационного центра. – У меня осталось пол часа на принятие новой группы. Потом я прощаюсь с выпускниками. Потом я заполняю никому не нужный отчет на сорока страницах, и только потом я выслушаю чего Вы от меня хотите! Можете пока запереться в туалете, если боитесь встречаться с директором и объяснять, почему ее распоряжение не смогли донести до моих ушей. Мне просто наплевать! И будьте уверен, если Вы еще произнесете хоть слово, то я буду Вас бить ногами, и ни один человек меня не осудит! Я не посмотрю на Вашу молодость, я не посмотрю на то, что Вы выполняете приказ. Мне просто наплевать! Найдите меня пол восьмого вечера! И ни минутой раньше!
И все же юноша нашел в себе силы, чтобы, семеня на цыпочках, за Анатолием затянуть на одной ноте:
– Анатолий Григорьевич, простите меня, но вечером состоится пресс-конференция. Вы просто обязаны на ней защитить достоинство нашего центра. Вы ведь понимаете, что это не мое решение. Это не моя ответственность. Арина Петровна уверена, что только Вы можете представить нашу работу с лучшей стороны. Понимаете, в общественности ходят различные мнения. Они не очень лестные. Поговаривают, что мы мучаем детей, что мы садисты! Если Вы не дадите краткое интервью, хотя бы пару слов, то нас просто разорвут. Нас закроют. Подумайте о детях! Подумайте об этих несчастных детях!
– Да я каждый день думаю о этих детях! А вы все мне только мешаете! Да на моих руках уже почти две сотни спасенных! Я буквально вытаскиваю наше общество из зловонной ямы! Вы все работаете по моим методичкам! А думал ли ты, когда я их пишу? Когда я все это успеваю? Когда ты спишь, я набираю текст. Когда ты спишь, я проверяю и отрабатываю методики! Ты сегодня в четыре дня пойдешь домой! А я буду возиться с пускающими слюни кусками мяса! Кусками мяса, которых заморили собственные родители. И эти тупые обезьяны будут в меня тыкать пальцем? Идите сами на все эти конференции. Это не моя задача. Это не моя работа. Да, сгорите вы все в одной куче! Мне насрать на вас и ваши слова! Я занят! Занят! Я занят!
Анатолий разошелся не на шутку, он брызжал слюной, он выпячивал глаза, стучал кулаком по стенам. Бедный молоденький санитар уже был готов бежать не оглядываясь. Вообще больше никогда не появляться в этом центре, лишь бы сейчас быть где-то в другом месте.
Глава 2
Затемненная просторная овальная комната. Темно-синие стены усыпаны россыпью созвездий, и Анатолию даже кажется, что он узнает в них рисунок ночного неба. Вот здесь как будто большая медведица, а это южный крест. Но нет, скорее всего сознание просто пытается найти знакомые очертании в хаотичном орнаменте. Вот мелькает падающая звезда – это не окрашенные стены – все это огромный дисплей. Из-за сумрака не удается разглядеть стыков панелей, но их может просто не быть. Наверняка технологии уже позволяют делать такие сплошные экраны – сам воспитатель РЦКДП не был уверен, что такое производят, но почему бы и нет.
Нет ни зрительских мест, ни суфлеров, ни камер. Скорее всего трансляция будет вестись скрытыми приборами. И куда смотреть, если нужно будет добиться пронзительного эффекта и заглянуть зрителю в глаза?
– Здравствуйте. Вы себя хорошо чувствуете?
Кажется это какой-то знаменитый ведущий. Кажется, Анатолий его даже где-то видел. В одном из шоу. Точно не в новостях. Ведущий настороженно смотрит на погруженного в кресло специалиста. Глаза Анатолия прикрыты. Тело расслабленно, он полулежит в кресле. Слишком безвольная поза.
– Все хорошо, – медленно выговаривая слова отвечает Анатолий, – мне вкололи седативное, насильно посадили в машину, и буквально затолкнули в студию.
– Вы в состоянии участвовать в обсуждении? – Взволнованно замечает ведущий.
– Я же здесь. – Тяжелый слишком долги вздох. – Не говорите мне, что меня оторвали от работы только для того, чтобы проехаться по вечернему городу.