И все же Лейбниц понял, что в Гааге живет человек первой величины. 5 октября 1671 года он обратился с письмом к "Знаменитому и славнейшему мужу Бенедикту де Спиноза". В нем было сказано: "Среди прочих достоинств Ваших, о которых разносит славу молва, я слушал также и о Вашей выдающейся опытности в области оптики. Это побудило меня направить к Вам мою маленькую работу 1, ибо мне нелегко найти лучшего судью в этой области". Заканчивается письмо словами: "Будьте здоровы и не откажите в своей благосклонности, славнейший муж, Вашему ревностному почитателю".
Через пять недель поступил ответ от Спинозы, содержащий критику статьи Лейбница, выдержанную в мягких тонах. После этого Лейбниц часто обращался с различными письмами к Спинозе. К сожалению, переписка эта не сохранилась: когда между ними четко определились идейные разногласия, Лейбниц уничтожил письма Спинозы. По настоятельной просьбе Лейбница были уничтожены и его письма к Спинозе.
Образ и философия Спинозы взывали к совести ученого Лейбница и глубоко волновали его. Но человек Лейбниц находился в плену "общественного" мнения официальных тупоголовых представителей университетской науки, и мыслитель из Гааги пугал его. В этом плане характерен следующий факт. Лейбниц скрыл от Томазиуса, что находится в переписке со Спинозой. Когда Томазиус выпустил отвратительный пасквиль против "Богословско-политического трактата", то тот же Лейбниц писал ему: "Автор книги о свободе философствования, против которого ты написал короткую, но прекрасную статью, - Бенедикт Спиноза, еврей, изгнанный из синагоги... за кощунственные воззрения".
В марте 1672 года Лейбниц отправился с дипломатической миссией в Париж 2. Там он познакомился с Франциском ван ден Энденом и Христианом Гюйгенсом и получил более точные сведения о личности и учении Спинозы.
1 Речь идет о статье Лейбница "Заметка о продвинувшейся вперед оптике".
2 Лейбниц имел намерение убедить Людовика XIV предпринять завоевание Египта, чем хотел отвлечь от Германии захватнические поползновения королевской Франции.
О пребывании Лейбница в Париже Спиноза узнал из письма Шуллера от 14 сентября 1672 года. В нем говорилось: "В течение трех месяцев я не получал ни одного письма от нашего Чирнгауса и уже сделал было печальное предположение, что при переезде из Англии во Францию 1 с ним случилось какое-нибудь несчастье. Но теперь, получив от него письмо и полный радости, я считаю своим долгом согласно желанию самого Чирнгауса поделиться этим известием с Вами и передать Вам вместе с его сердечным приветом, что он благополучно прибыл в Париж, что он встретился там с г. Гюйгенсом, как мы ему советовали... Чирнгаус сказал ему, что Вы рекомендовали ему познакомиться с Гюйгенсом и что Вы весьма высоко ставите его личность. Это очень обрадовало г. Гюйгенса, и он ответил, что он в такой же мере ценит Вас...
1 Желая лично познакомиться с учеными Англии и Франции, Чирнгаус осенью 1675 года совершил поездку в Лондон и Париж.
Затем наш друг сообщает, что он встретил в Париже одного весьма ученого мужа, по имени Лейбниц, посвященного во всевозможные науки и свободного от обычных предрассудков теологии. Между ними уже завязалось весьма близкое знакомство, так как оказалось, что г. Лейбниц, так же как и Чирнгаус, работает над проблемой усовершенствования интеллекта... В области морали г. Лейбниц, по словам нашего друга, вполне дисциплинирован и в своих высказываниях следует указаниям одного только разума, не поддаваясь влиянию аффектов... Ввиду всего этого наш друг пришел к убеждению, что человек этот вполне достоин того, чтобы - в случае, если Вы позволите, - показать ему Ваши писания".
Пребывание Лейбница в королевской Франции, которая враждебно относилась к его республиканскому отечеству, насторожило Спинозу. "Лейбница, о котором он (то есть Чирнгаус. - М. Б.) пишет, - отвечает Спиноза Шуллеру, - я знаю, думается мне, по его письмам; но не знаю, почему он отправился во Францию... Насколько я мог предположить по его письмам, он мне показался человеком свободного ума и сведущим во всякого рода науках. Однако я считаю неблагоразумным так скоро доверить ему мои писания. Я желал бы сперва узнать, что он делает во Франции, и услышать суждение нашего Чирнгауса после того, как этот последний более продолжительное время будет иметь с ним общение и ближе познакомится с его характером".
Спиноза в высшей степени принципиален. Разве можно доверить человеку, вступившему в контакт с правительством враждебной его отечеству страны, свои труды? Конечно, нет! Предварительно необходимо уяснить себе его политические и философские взгляды.
Осенью 1676 года Лейбниц покинул Париж и приехал в Амстердам, где имел несколько встреч с Шуллером. Последний постарался. Он срочно выехал в Гаагу и уговорил Спинозу принять Лейбница. По возвращении Шуллер предупредил гостя, что Спиноза тяжело болен. Еще несколько месяцев тому назад он был стройным, легким в движениях. Размеренный его нрав и дисциплина его жизни сочетались с порывами озорства и задора. А сейчас Шуллер нашел его сильно изменившимся. Спиноза похудел, осунулся, потемнел в лице.
За четыре месяца до своей кончины, в ноябре 1676 года, Спиноза принял Лейбница. С первой минуты их встречи возникло ясное и молчаливое взаимопонимание. Лейбниц задал какой-то вопрос, Спиноза на него ответил, и между ними завязалась беседа, точно они уже давно знали друг друга.
Лейбниц расхаживал по кабинету крупными шагами, заложив руки в карманы. Говорил вычурно и велеречиво.
Спиноза спокойно сидел в своем кресле, спорил мягко, с мудрой улыбкой. Говорил лаконично и выразительно. В спорах и дискуссиях проступала его глубокая и завершенная простота. В его словах ощущалось дыхание природы, бескрайней и вечной. Несмотря на тяжелое физическое состояние, Спиноза светился изнутри духовной красотой, которая преображала его лицо и делала его пленительно-живым.
Под влиянием беседы Лейбниц преобразился. Сухость и надменность как будто рукой сняло. Большая и кристально чистая личность Спинозы вносила ясность, глубину и благородство во все проблемы жизни, поднятые во время дискуссии. Лейбниц был очарован Спинозой, неповторимостью его образа, души и обаяния. В своих "Новых эссе" ("Nouveaux Essays") он записал: "Я одно время был склонен к спинозизму", "Спиноза - прекрасный человек с прекрасной биографией".