Я неспешно вышла на улицу и достала пачку «Мальборо 1988». Стрёмный год. Хотя нынешний 1994 нисколько не легче. Шесть лет страданий и самообмана. Да если б не Стачек, я бы скопытилась как козлина.
Из будки набрала номер. Гудки и знакомый голос:
- Да? Здравствуйте!
- Привет, Стач, – я с улыбкой вздохнула. – Звоню узнать, как дела.
- О, Ника, приятного дня – тем не менее, день дождливый. Прошу, не стоит недооценивать вероятность жестокой простуды!
- Ни в коем случае.
Я не позволила себе обеспокоить его, заявив, что я класть на это хотела, ведь существуют вещи куда более жестокие.
Проведав свой одуванчик мечты, я решила вдруг звякнуть бабке. Была для неё мертва все эти шесть лет – каково для неё будет наконец услышать мой наглый голос?
- Да? Говорите быстрее, шлюхи!
- Привет, ба. Это Ника.
На той стороне провода я услышала всхлип. И всхлюп. Она ела суп, по всей видимости.
- Ника?.. Ты... Христос наш спасатель! Где ты пропадала всё это время?! Ты там обдалбывалась?!
По всей видимости, некоторые вещи и люди просто-напросто не имеют склонности к переменам.
- Нет. Но зато вышла замуж, ты представляешь? Он полицейский, глава отдела по борьбе с наркотиками. А ещё он очень горяч, а ты нет, ты ебунья вонючая, глупая сучка. С годами осталась всё той же кряхтящей курильщицей и кого-то учишь жить жизнь? Смешно, да. Я тебе блюю в тапки твои продавленные. До свидания.
Я удовлетворённо вздохнула, повесив трубку. На душе полегчало самую малость – давно хотелось её опустить. Да, приукрасила я, конечно, в своём рассказе ей – что с того? Мне плевать. Она, например, постоянно врала мне – при всей своей религиозности утверждала, что мама с папой соделались призраками и не будут покоя знать, пока я не закончу с домашкой. Свиное бешенство, не иначе.
Под сенью дождя добрела назад до кафе, заняла свой любимый столик и заказала ореховый капучино.
- Ты так часто бываешь здесь... Нравится местная выпечка? – услышала я за спиной до дрожи, до боли знакомый голос. И не смогла поверить глазам – Норман Стэнсфилд собственной персоны непринуждённо занял свободное место напротив. Ну тут я и охренела, конечно, чёрт побеги. Это было похоже на очередной мой сон – неужели я задремала, пока смотрела на дождь? Так как терять было нечего, я в растерянности протянула ладонь к лицу Стэнсфилда – он избежал прикосновения, как недоумевающий кот, которого вдруг потянулся погладить бестактный незнакомец. И улыбнулся мне.
- Да. Кофе тут тоже ничего такой, – будничным и похуистичным тоном подметила я. Постаралась, чтобы мой голос ни разу не дрогнул, но не смогла вынести его взгляда. – Стэн, – я мгновенно охрипла и будто угасла. В моей груди полыхал растревоженный им огонь. – Почему ты здесь? Что тебе ещё нужно?.. Я отдала тебе Филина. Не представляю, что ты с ним сделал. Я оставила тебя в покое, да боже правый, блять, Стэн – я призналась тебе в любви и получила от ворот поворот, как сопливая малолетка! Прошу тебя, не мозоль мне глаза и не снись мне – я правда пытаюсь забить и зажить наконец нормально.
Раскрылась наполовину, что называется. Жить я нормально уже не смогла бы – я знала об этом. Мне не хотелось.
Стэн поцепил мою руку, лежащую на столе, и погладил, будто играясь – так, словно я правда какая-то малолетка, нуждающаяся в глупом подбадривающем жесте. Я как с цепи сорвалась, отчаянно переплетая его пальцы со своими. Не представляю, насколько у меня был при этом унылый еблет.
- Разве ты бы любила меня, не будь я таким дерьмом? – резонно спросил Стэнсфилд, гладя мою ладонь большим пальцем – я, несмотря на своё отчаяние, не отставала и занималась тем же – я что, враг себе, упускать возможность лишний раз приласкать этого сердцееда?! Возможно, это последний шанс. – Я, вообще-то, искал тебя.
- Меня? – я аж фыркнула от абсурдности. – Изволь спросить, зачем, Стэн? Мы всё так же можем сотрудничать – я, вроде как, передала тебе через Бенни, когда он пришёл за Филином. Каждый частный случай по договорённости, но я не переступаю дорогу тебе, а ты мне, бла-бла-бла... Или тебе так понравился секс со мной? Я горяча, не спорю, но ни за что не поверю, что я – единственная, кому в радость было бы позаботиться о твоей сладкой заднице. Что насчёт той лупоглазой брюнетки, с которой я как-то раз застала тебя по нелепой случайности? Или это тупое выражение на её лице – достоверная обёртка для содержимого черепушки, и бедная девочка даже простату найти не может? Найди другую.
- Видишь ли, тут я позволил себе небольшое выражение слабости, – к моей досаде, Стэн убрал руку, чтобы небрежно подпереть щёку – она мило смялась, и мне захотелось её помацать, несмотря на весь драматизм. – Подцепил первую попавшуюся дамочку сразу после тебя – неужели ты не догадываешься, почему? Просто чтобы отвлечься. Ты, Никки, стала чем-то пугающе новым в моей и без того удивительной жизни – обычно я не занимаюсь сексом с теми, с кем пью и болтаю, теряя счёт времени.
- То есть твои пацаны мне не конкуренты? Какая удача, – несмотря на то, что я продолжала язвить, всё моё естество наполнялось теплом надежды. Но загадывать наперёд было страшно.
- То есть мне тебя не хватает. Вроде бы. Я не могу сказать, что уверен на сто процентов, – он улыбался почти невинно и беззащитно, я бы сказала. О, да – это он умел. – На шестьдесят четыре? Шестьдесят семь? Хрен бы с этим! Мне страшно понравилось проводить с тобой время, Никки, и я бы попробовал что-то ещё. «Что-то» – ведь даже мы сами не можем знать наверняка, чем ещё могут обернуться мой интерес и твои терзания. В этом есть своя прелесть. Именно так рождается музыка! Так! Что скажешь?
Я охуела сто раз. Это было ошеломляюще – будто бы все мои невероятные грёзы стали реальностью. Где-то в руинах рассудка жило понимание – Стэнсфилд прав, что угодно может случиться, и в том числе самое непоправимое. Любой кошмар и любое счастье – в зависимости от его желания. Он ненормальный, он непредсказуемый, он жестокий... Но мне и не нужно другого. Я тоже ёбнутая – полюбила его без желания поменять и ничем не обманываясь, да к тому же ещё та ублюдина, что ни говори. Мы с ним стоим друг друга, и наша больная связь настоящая в той же мере, что и любые другие узы. Потешится и сломает её? На здоровье. Успею поцеловать его перед этим.
- Чем чёрт не шутит, Стэн. Раз уж так, я не разочарую тебя. Не дождёшься, – мои глаза сияли от слёз, и я снова взяла его за руку – в этот раз чтобы поцеловать каждый палец, хоть как-то выразить, как я безгранично болезненно счастлива.
Мы сидели и, будто подростки, слушали музыку в одних наушниках на двоих. Он смотрел в окно, на неуктротимый дождь, а я любовалась им – каждой его чертой, руками, давно уже нагло конфисковавшими мою кружку и непонятной, именно что дождливой синевой глаз. Ничего другого мне не было нужно для счастья.
Чуть позже мы заказали омлет с картошкой, кручёный-дрочёный какой-то пирог, два салата – всё было невкусное, но я съела, ведь рядом со Стэном любая херня мне казалась прекрасной. Потом я легла в больницу, и он меня навещал, иногда вместе с Малки, а также заглядывал Стачек – ну как заглядывал? Ангел мой почти не покидал больницу. Я была счастлива – можно сказать, у меня появилась семья числом в три человека. Скажи мне кто раньше, что будет так – я бы, само собой, не поверила. Нахуй послала бы. Но теперь тут вершится иная история.
- Посмотри, что мы тебе принесли, – ласково разулыбался мне Стэнсфилд с порога в очередной день отходняка после отравления. Я приподнялась на локтях, и Малки с чутка виноватой ухмылкой открыл передо мной шкатулку. Я была в шоке. В коробке лежали наушники, как те большие мои, но на них не было ни приклеенных мною страз-алмазов, ни ложной гравировки – лишь то, что в моём случае самодельная гравировка перекрывала, а именно надпись «Сделано в Китае»! Любимый мужчина решил подстебать меня, доказав, что я напиздела о некой ручной парижской работе! Вот дрянь. Но зато с чувством юмора и воистину обезоруживающим смехом.