Я открыла от изумления рот, поперхнувшись глотком баржоми. Двуногий Томми был старым барыгой, а также бродягой – пронырливый, на всю голову припизданутый парень. Странную кличку он приобрёл, в качестве неотёсанного подкола противопоставляя себя Одноногому Томми – заклятому другу с улицы. Он казался неубиваемым – во всяком случае, кто бы ни прижимал его, он всегда находил способ выкрутиться, да ещё и понравиться. Ценный ресурс, если в двух словах. Я понятия не имела, кому присралось прикокнуть Его. Ладно – поколотить пару раз, но убить...
Замечая моё замешательство, мой сегодняшний гость поспешил поскорее уйти и одеться. Я была слишком поражена, чтобы напоследок полюбоваться его фигурой и росписью светлых волос на плечах. Позже, детка, всему своё время. Сейчас же время... охуевать.
- Неизвестный, ты говоришь мне? Может ли это быть совпадением?
- Весьма вероятно, но, может, и нет, – Стачек многозначительно посмотрел на меня, его приятное взору лицо выражало обеспокоенность.
- Может, и нет, – повторила я в некой задумчивости. – Чёрт возьми. Смерть капризна сегодня.
Я вылезла из постели, оделась и причесала свою неистовую гриву прядей, порядком спутанную после забав и услад.
Как любой уважающий себя человек своего дела жизни, я не могла на всё просто забить. Томми был моим информатором – следовательно, подзащитным. Кто бы ни был виноват в его смерти, от заказного стрелка до бухого студента, в моих интересах было узнать, кто и как. И зачем. Этот главный вопрос всё решает.
*
За тонированными стёклами окон тянулись улицы и сияли огни. Я курила на заднем сиденье, а мой водитель, Билл, хмуро молчал. Вот и правильно. Я терпеть не могу, когда кто-то сбивает меня с моих мыслей.
Через час я уже избивала прикладом какого-то хрена.
- Я ничего не знаю! – божился он, отхаркиваясь во все стороны кровью. – Блять! Да, я знал Томми, он был мне как брат, между прочим, и я бы не скрыл, если б знал, кто за этим стоит!
- Я тебя поняла. Прощай, хрен.
Да, возможно, пускать ему пулю в лоб – это слишком, но он отхаркивал в том числе на моё оружье. А я не терплю, когда мою любимицу Ремингтон 870 Вингмастер по имени Минни так оскорбляют.
Вы можете сказать, что я сука, и будете правы, по сути. Вы будете правы, если и руку мне не пожмёте – а мне будет всё равно. Наглоталась и натерпелась. Быть добренькой – всё равно что по лезвию балансировать, ну а я больше по огнестрелу, хах.
Я небрежно окинула взглядом пока ещё тёплое тело и начала удаляться в сопровождении верных подручных, пока ветер выл свои странные симфонии в подворотне. Они чем-то напоминали... Бетховена? Может, и так. Я не так уж и разбиралась в классике – скорее была по классике рока.
И тут меня осенило. Да...
У кого везде понатыканы камеры? Кто имеет к ним доступ? Кто, в конце концов, мог заточить на меня клыки после одного недавнего происшествия и убить Томми-боя?
Один безжалостный идиот при власти. Норман Стэнсфилд.
*
Гул моих каблуков отдавался в ушах равномерным эхом. Широкие коридоры кипели от людной возни – кто-то смотрел на меня с подозрением, кто-то с желанием. Копы, на самом-то деле, все предсказуемы – им, как любой другой твари, нужна наживка. Разница между хорошим и плохим копом в том лишь, что первый одержим справедливостью, а для второго и пара хрустящих купюр сойдут. Разные вещи, но та и другая способна вызвать зависимость – то, на что падок любой из нас. Я не любила Стэнсфилда по весьма личным причинам, но, погрязшая в силе, деньгах и власти, уже не могла осуждать его за жестокость. Лишилась права с тех пор, как убила впервые и получила от этого удовольствие.
Однако же вот и она – дверь, знакомая не понаслышке, сперва одним роковым случаем, позже – кошмарными снами. Та самая дверь и полоска света под ней. Кабинет, обозначенный идеальной табличкой, мой персональный вход в Ад – с того самого дня, как я переступила этот порог, начались эти метаморфозы во мне.
Я вошла в кабинет, не ведая страха, несмотря на то, что последний раз здесь провела, стоя на коленях под непогрешимым прицелом. Какой смысл бояться того, чего никогда больше не произойдёт? И того, что переросла?
- Я должна признать, тут очень миленько, – утробно промурлыкала я, лениво осматриваясь.
Норман Стэнсфилд поднялся из-за стола.
====== 4. Here’s not here ======
- Невыносимо тихо, тебе не кажется? – пожаловался Стэнсфилд, отпивая кофе, после чего поставил кассету, и по кабинету волнами тёмного шёлка разнеслось вступление «Вечерней серенады». – Шуберт это, конечно же, не Бетховен...
- Какая прелесть. Пополню этим золотым заявлением свой цитатник Капитана Очевидности, – фыркнула я.
Что и следовало ожидать, никакая обдолбанная дрянь не предложила мне кофе. Да, я к тому моменту уже поняла, что ларец Стэнсфилда без ключика – вернее, что он зависим от транквилизатора, коим закидывается так, будто спит и видит заманчивую возможность испытать на себе все прелести передозировки. И как же он держит на своих психически неустойчивых плечах всю ответственность – за своих людей, операции, двойной бизнес? Прижал к стене госпожу Удачу, как девку, и запустил её руки себе под рубашку – неплохо, должна я признать.
Стэн взглянул на меня с отвратительно спародированным сочувствием.
- Ты до противного острая на язык, – сокрушённо вздохнул он.
- Яд – оружие женщины, или ты не знал? – я парировала без труда – ровно до того момента, когда его взгляд преисполнился ложного беспокойства, а руки легли мне на плечи. Он пропустил между пальцами прядь моих белых волос, поигрался с кончиками и заглянул в глаза.
- Я так сильно травмировал тебя, да?.. – его голос ласково прошелестел у самого моего уха.
Свершилось, блять. Я взбесилась. Мне было плевать на его нелепые предположения, но вот сам факт всего этого глумления оскорблял меня, признаю... Меня также бесила и его тяга к прикосновениям – без ложной скромности, порочная и красивая, как сатана, я привыкла к вниманию, но в его откровенных жестах и ласках не чуялось похоти или же любования. Он скорее привык утверждаться таким мерзким образом, будто кошка давая знать мыши, что та не имеет право на личное, мать его, пространство. И всё же я не подала виду. Лишила его этой радости – понять, что ему удалось уязвить мою гордость.
- ... Второе оружие после этого, Стэнсфилд, – уточнила я поистине ледяным тоном и, достав кольт, ткнула дулом ему в подбородок. Бесцеремонность за бесцеремонность, малыш, как бы ты ни пытался заставить меня дрожать. Я уже не вернусь к тому страху.
Взгляд Стэнсфилда отяжелел, и улыбка спала с лица.
- Так ты пришла угрожать мне? Посреди рабочего дня, в моём офисе? Разве так просят о защите?
- Защите? О, не смеши. С чего ты это взял?
- Тебя поимели, – Стэнсфилд пожал плечами и, игнорируя холод заряженного оружия, снова сделал глоток из кружки «Любимому боссу». Вот уж не верю, что это был искренний, добровольный подарок от благодарных коллег. – И ты наконец-таки поняла, как важен доступ к любой информации, как важна власть над ней – в двух словах, полицейский значок. До тебя долго доходило, прелестница. Итак, что ты планируешь делать теперь?
Мне не нравилось то, как он вертит мной, будто я – не крупный игрок криминального мира, а всё та же девчонка. Хотела было послать его, как никто, и вдруг рация на его поясе зашипела. Послышался голос:
- Стэн! Стэн... У нас... неприятности, – шебуршал он через помехи. – Кто-то проникнул в здание... Снял... охрану... Он... приближается... будто... вихрь... Стэн. Стэн, я... всегда... А-А-А!!!
Конец, сука, связи.
Мы пересрато переглянулись, на миг позабыв о невзгодах общего прошлого.
*
В вентиляционной шахте, единственном доступном укрытии, было сухо и мерзко. Стэнсфилд, ползущий позади меня, многоэтажно выругался – ободрал обо что-то штанину.
- Тряпка, – я закатила глаза, подведённые угольно-чёрным. О, да, детка – даже во времена всевластия я не оставляю стиль панка.