2. Когда я начал писать это рассуждение, я был в искушении, я был в унынии, в сильном унынии. И тогда я думал: вторым будет вочеловечение Слова. Но ведь второе по силе веры слабее первого, так я условился. Теперь вижу: второе не слабее первого, второе, то есть то, что я назвал второй степенью веры, — та же первая. И то, что я писал в «первой степени», — та же вторая: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог». То, что сказал Бог, то и есть Его Слово. Телеологичность моей жизни и есть Его Слово. Но Его Слово — не как наше слово, Его Слово и есть Он Сам. И еще: не вообще Слово и не вообще Его Слово, но Его Слово мне. Это и значит: Слово стало плотью. Я сказал: Его Слово и есть Он Сам, причем Его Слово именно мне. Во-первых, это не имманентизм. Бог приходит ко мне, но также и к тебе и к другому. Сам же — вне меня — в Себе, мне же открывается, во-первых, в Священном Писании — это Его Слово, хотя и записанное не всегда совершенно, так как руками человеческими, и во-вторых, непосредственно мне — это называют Testimonium Sancti Spiritus. В Боге идеальное не отличается от реального, что Он говорит, то Он и есть: Я то, что и говорю вам (Ин. 8, 25). Но Он — не только то, что Он говорит нам. От этого разделение Лиц в Троице. Это во-вторых:
а. Имманентная Троица. Бог не только со мною, но Он и оставляет меня, пока я не «завоплю громким голосом». Оставление меня — Его гнев, так как Он — свят, сама святость, а я — «грех, и все помыслы мои грех», и «все помышления сердца моего — зло от юности моей». Святость не терпит греха и в малейшей степени и отвергает его. Бог, как святость, отвергает меня, грешника, полностью отвергает. Но Бог не только святость, но и любовь: «Бог так возлюбил мир, что отдал Сына Своего единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную». Так как святость и любовь не атрибуты или свойства Бога, как наши относительные добродетели, но Сама Святость, Сама Любовь, Сам Бог, личный Бог, то, чтобы принять меня, грешника, святость, то есть Сам Бог, должен отказаться от святости, не принимающей никакого греха, то есть от Себя же. Он Сам отказывается от Себя Самого, жертвует Самим Собою ради меня, чтобы принять меня, грешника. — В этом различие первых двух Лиц Троицы: Бога Отца и Бога Сына. Их взаимное отношение, или совершенный ритм Божественного самосознания, — Бог Святой Дух.
б. Гносеологическое понимание Троицы. Уже апостол Павел говорил, что Сын — образ Отца, тот образ, по которому я создан (Быт. 1). На языке гносеологии: Отец — субъект, Сын — объект: мысль и Слово Отца; Святой Дух — ритм возвращения объекта в субъект, из взаимный ритм, исходящий от Отца, иначе нарушается тожество личности (поэтому filioque — дело рук человеческих, праздная выдумка испанского монаха). Совершенный ритм Божественного сознания — ratio essendi моего самосознания, поврежденного грехом. Мое же самосознание — ratio cognoscendi совершенного ритма Божественного самосознания, но только в вере, без веры же, разум сам по себе — тьма.
в. Откровенное понимание Троицы. Благая весть: Слово стало плотью. И это уже и в Старом Завете: «Бог говорит: Я высоко в Святилище, на небе, близ сокрушенного духом, смиренного сердцем. Чтобы поднять дух смиренного». Еще Лютер сказал, что Евангелие открылось уже в пророках и в псалмах, когда же наступила полнота времен, Слово стало плотью. Бог — не абстрактный Бог Аристотеля, а живой личный Бог: «Жив Господь, жива душа моя». В этом смысле контингентности, то есть фактичности, вочеловечения Слова. Я называю это неисторическим или абсолютным фактом в истории. Но без этой фактичности, контингентности Бога Бог — не Бог, в крайнем случае неподвижный двигатель, все двигающий, — но это уже не Бог, а естественная закономерность. Контингентность Бога и есть Его историческое откровение в Христе.
г. Сотериологическое понимание Троицы. «И сказал Бог... и стало». «Сказал» и есть Слово. Поэтому то же Слово, которое сотворило меня, то же Слово стало плотью, «дабы верующий в Него имел жизнь вечную». Тожество Творца и Спасителя.
Я назвал это второй степенью веры, но это та же первая степень и скорее это — первая степень, а та — вторая, потому что через Слово пришла ко мне вера. Вера не абстрактна, а фактична — дар, даром даваемый, и именно сейчас.
То, что я здесь написал под номером вторым, может показаться теорией. Но если это только теория — то она вообще ни к чему. На самом деле это экзистенциальный факт, то есть моя жизнь, и не вообще, а сейчас, жизнь, которая есть жизнь, тожественная сознанию жизни. То, что я написал под буквами а, б, в, г, — реальное ощущение, сознание моей жизни, меня самого перед Богом: