Сара съеживается, когда его грузная фигура проплывает мимо неё. Лом натягивает на лицо улыбку и наклоняется к её уху. В следующую секунду её уха касается склизкий шёпот:
— А ты ещё пожалеешь об этом, красавица. Держись за своего папочку крепче, Лом ведь мстительный.
Аарон в ту же секунду оказывается рядом.
— Ты меня не понял?! Проваливай к чёртовой матери.
Подняв ладони в успокаивающем жесте, дракон с каким-то неестественно-громким хохотом спешит скрыться в тёмной подворотне. Сара дрожит. Берет съехал на бок, и она уверена, что рукав её пальто порвался в том месте, где её держал Лом. Она обхватывает себя руками и поднимает на Аарона испуганный взгляд, но он разворачивается к остальным драконам, притихшим в подозрении и испуге. Размеренные шаги Хилла к своей банде заставляют и Сару нервно сглотнуть, что уж говорить об остальных.
— Нашего парня, Бурого, собираются судить за изнасилование, которого он не совершал, — начинает Аарон — громко и грубо. Выглядит так, будто он действительно собирается отчитывать их. Девушка ласкает его спину испуганным и восхищенным взглядом. — Фараоны и так патрулируют улицы, несколько раз смели заявляться в бар, а вы, кретины, позволяете себе домогаться до кого-либо в такое неспокойное для нас время?! Я не потерплю этого в своей банде. Если вам сложно усвоить то, что я сказал, если я, черт подери, ещё раз увижу подобное — судьба Лома ждёт и вас.
Угнетающая тишина, прерываемая лишь глухой музыкой из бара, заставляет Аарона коротко кивнуть в надежде, что он смог донести до банды все, что хотел. Развернувшись, мужчина уже направляется к Саре, когда голос одного из байкеров заставляет его остановиться.
— Если из-за каждой юбки ты будешь выгонять драконов, то я, пожалуй, сниму куртку сейчас.
Сара испуганно замирает. Аарон даже не оборачивается, небрежно бросив через плечо:
— Мне плевать. Можешь проваливать, Рэй. Я не собираюсь подставляться из-за кучки похотливых имбицилов вроде тебя и Лома, пошли, Сара.
Гордость смешивается с обожанием, а та с чувством вины и страхом, но девушка послушно следует за Аароном в бар. Он грубо хватает её за руку и ведёт в свой кабинет, расталкивая пьяных вдрызг драконов. Сара замечает на себе заинтересованный взгляд Вишни, как всегда прохлаждающегося у барной стойки, и спешит отвести глаза. Когда дверь в кабинет закрывается за ними, Аарон отпихивает девушку к дивану. Она утопает в кожаных подушках и поднимает на разъяренного мужчину испуганный взгляд. Словно они вернулись на несколько дней назад — в то злосчастное казино. Только Аарон не выглядит так, словно на этот раз всё снова закончится поцелуем. Кровопролитием, как минимум.
Он зарывается пальцами в волосы и принимается нервно расхаживать по кабинету. Только сейчас Сара замечает разодранные в кровь костяшки. Девушка предпринимает хилую попытку встать, но одного яростно-горящего янтаря в её сторону достаточно, чтобы она припечаталась обратно к своему месту.
С каждой молчаливой секундой обстановка становится все напряжённее. Сара чувствует, как дрожит её нижняя губа в немом плаче, ведь он так зол, ещё даже не узнав о том, что она стащила дело Бурого. Что её ждёт?
Вместе с тем, чем дольше Сара смотрит на Аарона, тем меньше остаётся сомнений. Этот красивый высокий мужчина с чёрными, как смоль, волосами и самым завораживающим взглядом на свете только что вступился за неё ценой двух членов своей банды. То шаткое и лёгкое чувство к нему, вызывающее алый румянец на щеках, глупую улыбку и постоянное желание следовать за ним по пятам, укрепилось в ту же секунду, когда она услышала его голос там, у бара, когда надежда на спасение окончательно оставила её. Теперь это не было похоже на глупое детское обожание. Но страх был настолько велик, что Сара решила разобраться в своих чувствах чуть позже. В конце концов, на одной чаше весов был взбешённый её появлением Аарон Хилл, а на другой — пробирающая насквозь угроза от Лома.
— Прости, что из-за меня тебе пришлось выгнать их из банды, — решив больше не терзать себя пугающими мыслями, говорит Сара. Она опускает взгляд на свои руки. Несколько солёных капель падают на раскрытые ладони. — Я… я не думала, что все так выйдет.
Хилл молчалив, как никогда прежде. Он подходит к шкафу, достаёт оттуда бутылку виски и бокал. Девушку оглушает мощнейшая ностальгия. Вот сейчас он повернётся к ней спиной, оперевшись о стол руками, она подойдёт к нему сзади и их губы сольются в чувственном и страстном первом поцелуе. Но реальность беспощадной пощечиной ударяет Сару по лицу. Она втягивает шею и вздрагивает, чувствуя, как угол папки задевает её живот. Как, как она скажет ему об этом? Аарон убьёт её. Ведь до того, как Лом подловил её у входа, у Сары была чёткая цель: найти Вишню или Майкла, отдать им эту папку и попросить передать её Аарону. Не было бы ни жертв, ни проблем, ни разбитых сердец.
Хилл залпом опустошает бокал.
— Тебе не нужно извиняться, — бросает он через плечо. Сара вздрагивает от глубокого тона его голоса и в надежде поднимает взгляд. — Мы крыс не держим. Он периодически вытворяет подобное дерьмо. Если бы не Бурый и его «удачливость», за решёткой сидел бы Лом. За реальное изнасилование.
От этих слов холод пробегает по спине девушки. Она вздрагивает и выпрямляется, принимаясь одну за другой расстегивать пуговицы своего ярко-красного пальто, именно в тот момент, когда к ней оборачивается Аарон. Под его прямой затуманенный взгляд девушка вытаскивает папку.
— Что это? — спрашивает он, ставит бокал на стол и подходит к Саре.
Девушка в раздумьях закусывает губу. Сейчас он начнёт на неё орать.
— Это… я… я тебя обманула. Я не пошла в лавку миссис Хилл, — раскаивается Сара, не переставая кусать губы. Мужчина садится перед ней на корточки, заглядывая в испуганные и поблескивающие от наворачивающихся слёз глаза девушки. — Я пробралась в участок шерифа и достала эту папку. Я просто хотела помочь, Аарон.
Где-то на задворках её души теплится глухая надежда. Может быть, мечтает Сара, он вдруг сменит гнев на милость, когда увидит дело, может быть, он даже поцелует её в знак благодарности! Ведь она через многое прошла, чтобы сейчас оказаться перед ним — так близко, глаза в глаза, и дух захватывает от аромата его парфюма, виски и сигарет. Ей хочется мечтать, упорно хочется, как если бы она пыталась завести только что купленную машину — предел её грёз. Но та не заводится и глохнет, заставляя Сару в отчаянии ударить по рулю. Что-то действительно мешает ей уйти в своё розовое воображение с отважными книжными принцами, прекрасными принцессами и влюблёнными драконами. Это, должно быть, из-за стресса, думает она и крепко зажмуривается.
Аарон больше не испепеляет её прямым взглядом. Поверженный в шок от этой информации, он грубо хватает и без того напуганную девчонку за подбородок. Сара резко открывает глаза. Она не попросит её поцеловать.
— Ты… что сделала? — слетает с его приоткрытых губ.
Она с трудом отрывает от них затуманенный страхом и восхищением взгляд. Нервно сглотнув, девушка пытается объясниться:
— Меня никто не заметил, Бурый помог мне, он отвлек мистера Никсона, а я достала это из ящика в столе, я всего лишь хотела тебе помочь…
— Ты просто уничтожаешь меня, Сара О’Нил… ты хуже чем все отморозки, с которыми мне каждый чёртов день приходится иметь дело, — сквозь зубы процеживает он. По тому, как на скулах его пляшут желваки, девушка может сделать вывод — он в ярости. Хилл встаёт, а папка беспомощно падает на пол, — так, будто она ничего не стоит. — Что мне сделать, а?! Что мне сделать, Сара?!
Он кричит, она испуганно вздрагивает. Это напоминает ей те школьные дни в Балтиморе, когда отец приходил из казино и срывался на своей дочери, случайно столкнувшись с ней в гостиной. Ощущение страха и беспомощности, в то же время — слепого обожания, которое, к сожалению, никуда уже от неё не денется.
— Что ты молчишь, давай, разревись, как ты умеешь! — он угрожающе наклоняется над девушкой, застывшей в ступоре. — Когда ты начнёшь воспринимать мои слова всерьёз? Кем мне стать, Сара, если тебе мало осознания того, кем я являюсь?! Кем?! — он снова кричит. — Твоим отцом, отчитывать тебя за каждый шаг и жаловаться твоей матери на последствия всех этих идиотских поступков?! Или, чёрт подери, твоим папочкой?! Наказать тебя, отшлепать, что угодно, ты ведь, мать твою, такая несносная!