Александр бродил по квартире, рвал на голове волосы и пил керосин дринки в нечеловеческих количествах. В первый раз на моей памяти он потерял самообладание.
– Не, ну как это можно?! – возмущался он. – Уволили! Ну как можно, а? Я же работал, как все, честно работал. Чего уволили, спрашивается? Как я теперь кредит за машину выплачу? Вот скажи, Степа, а?
– Сейчас везде так, – сказал я. – Думаю, в феврале еще хуже будет.
Александр ударил меня по голове тяжелой книжкой “Как найти работу – для чайников”.
– За что?!
– За то, что у тебя нет плана! Вон духов послушай, у них план какой-то есть. Они какие-то меры принимают, вырабатывают стратегию, а ты только в бубен бьешь, курения жжешь и водкой нас поишь, а плана у тебя никакого нет! Джимми бы такого не допустил!
И вот тут я понял, что кризис доверия затронул и меня.
– Ты не кипятись, Александр. По этому самому плану духов тебя и уволили, – сказал я. – Если меньше людей работает, то меньше денег платить надо, и финансовая энергия экономится. Зарплаты всем понизили, налоги подняли. Я теперь вон на пятнадцать процентов меньше получаю. Но это все на благо страны.
– А я – гражданин этой страны! Я – это страна!
– Иногда надо сделать плохо, чтобы потом было хорошо, – ответил я. – Надо терпеть.
– Терпеть, – злобно пробормотал Александр и ушел на кухню. В комнате остались только я и Ящик, Ящик молча смотрел тотем, пока мы с вождем ссорились.
– У тебя на самом деле план есть какой-нибудь? – тихо спросил Ящик.
А плана у меня не было. Были какие-то идеи, но четкого плана действий не было.
– Да, – соврал я. – Есть.
По тотему снова заговорили про кризис доверия. В комнату вошел Боря, вошел со скрипкой, играл прямо на ходу, что-то грустное, тяжелое, невыносимое тянул из струн.
– Чего это еще за кризис доверия? – поинтересовался он, доиграв свою печальную мелодию.
– Это между духами и народом творится. – Я развел руками. – Духи в замешательстве, и народ им не хочет доверять. Духи больше не вызывают у народа ни веры, ни доверия. Это серьезная религиозная проблема.
– А почему духи в замешательстве?
– Потому что в стране кризис, и они не могут решить, себя спасать или народ. То есть спасают они, конечно, народ, но самим им тоже спастись хочется, и народ это чувствует.
– Вот! – крикнул с кухни Александр. – Это уже ближе к истине!
– Не хрен поддаваться соблазну! – возмутился я в ответ. – Это наши духи, и какие уж есть, других нету.
Александр вошел в комнату с кружкой дешевого быстрорастворимого супа класса “бомжпакет”. Ничем подобным раньше он не питался.
– Грош цена нашим верованиям, если мы сразу духов ругать начинаем, – продолжил я. – Быть в оппозиции всегда легко, легко ругать и кидать кирпичи, легко протестовать и критиковать, а поддержать в трудную минуту, быть в трудную минуту патриотом – вот это действительно сложно, это действительно достойно уважения. Друзья познаются в беде, патриоты – в кризисе.
Племя молчало, и только магистр Годманис продолжал оправдываться по тотему. Магистр Годманис тоже остро чувствовал кризис доверия.
– Шаман прав, – наконец сказал Ящик.
– Прав, – тихо согласился Боря.
Они вышли из комнаты, и остались только мы с Александром. Александр молчал.
– Ты прав, – признал он через два дня. Устроился на другую, не так хорошо оплачиваемую работу и успокоился. Был вечер, я зашел на кухню с трубкой, а вождь кормил Серафима, и на его лице появилась какая-то вымученная улыбка.
Он так и сказал:
– Ты прав.
И добавил:
– Будем держаться как-нибудь.
План
Отсутствие плана всерьез угнетало меня. Не столько потому, что нужен был какой-то структурированный метод борьбы с кризисом, но главным образом потому, что я соврал Ящику. Мучили совесть и еще какое-то шаманское чувство вроде профессионального долга.
Я взял лист бумаги, карандаш и составил план.
План выглядел достаточно просто: нужно было собирать круг шаманов и проводить глобальный ритуал, изгонять Песьего Беса. Как именно нужно проводить ритуал, мне было неясно, но тут я полагался на дневник сумасшедшего Джимми и на камлание.
– Вот план, – сказал я Александру.
Александр посмотрел, но, кажется, ничего не понял.
– Хороший хоть?
– Должен сработать.
– Ну тогда действуй. А то по тотему сказали, что внутренний валовой продукт упал на двенадцать процентов, у меня такое чувство было, что он прямо на меня упал, такая тяжесть почувствовалась…
Я заварил Александру лечебный чай из чабреца, и ему немного полегчало.
А кризис и вправду бушевал. Раньше то снег шел, то какой-то снегодождь, то иногда солнце светило, а теперь погода все время была одинаковая: кризис. Он расползался бледно-серым пятном по небесам, затмевал радужный даль, и я уже не понимал, зачем духи в тотеме предсказывают погоду после новостей, и так все ясно: кризис на улицах. Люди, машины, магазины, обрывки слов на остановках и в очередях, угроза, напряжение, электричество в воздухе: кризис.
Маргарите план понравился, но участвовать она отказалась.
– Когда камлать будешь, меня предупреди. Мало ли куда тебя опять занесет! – сказала она.
Я нахмурил лоб: что еще, блин, за материнское отношение, а? Марго улыбнулась и обняла меня, потянула и завалила на диван. Я прижал ее к себе и заглянул в глаза: может, все-таки присоединишься к кругу?
Она отрицательно покачала головой.
– Я больше всего живых животных люблю, – сказала Марго. – Немножечко меньше, – мертвых животных. Еще меньше – мертвых людей. И больше всего я не люблю живых людей. Чтобы еще помогать им…
– А как же я?
Марго подняла левую бровь и улыбнулась.
– А ты мне понравился. Когда в следующий раз приедешь, Серафима возьми. Он очень забавный.
Когда мне в следующий раз приехать? Я еще не надоел тебе? Не устала еще слушать меня, смотреть на меня?
Завтра, приезжай завтра. И послезавтра, и после-после-послезавтра, говорил взгляд Марго.
Она была миниатюрная, на голову ниже меня. Очень теплая и родная, совпадала со мной, как правильный кусочек пазла. Когда я лежал с ней в обнимку, все было предельно просто и хорошо, и по всему телу, по нашим телам разливались тишина и тепло. У нас даже не было никакой манифестации отношений, не было никакого “Ты будешь со мной встречаться? – Да, буду”. Я просто приезжал к ней, и мы лежали в обнимку на диване или обнимались на кухне, или даже сразу в прихожей обнимали друг друга и так там стояли. Все было ясно с полуслова, без слов ясно, и знали мы друг друга всю жизнь, просто, наверное, давно не виделись.
Ближе к вечеру меня одолели сомнения.
План вроде бы получился несложный, но я совершенно не представлял, как собирают круг шаманов. Магический круг начертить и шаманов расставить я, конечно, смог бы; но где взять столько шаманов, как их созвать или найти? Знал я всего троих, но отец и Маргарита отказались, а Джимми умер. На всякий случай я все же написал сообщение отцу, поинтересовался, как собирать круг, и не вспомнил ли он еще кого из старых шаманов, кто мог бы присоединиться. Отец не ответил – возился по хозяйству, наверное.
Гораздо больше пугало меня предстоящее камлание. Я несколько раз помогал в этом отцу, но сам никогда не пробовал. Процесс был ясен: войти в абсолютный транс и вынырнуть в мир духов, там вопросить совета, а получив ответ, возвращаться. Все элементы: ритм, песня, танец, курения ритуальные, маска, жезл, бубен – все это я хорошо знал в теории, но ни разу так и не проверил на практике.
Честно говоря, я не умею камлать.