Выбрать главу

Вышло так, что эти партизанские стратегии не пришлось пускать в дело (впрочем, зонтиками по полу всё же постучали). К их удивлению, каждому обличителю дали две минуты на выступление, хотя им и пришлось дожидаться, пока первый говоривший, отставной епископ из штата Юта, завершит свою нескончаемую речь. Мэри Маккарти адресовала свой вопрос выдающемуся гарвардскому филологу Ф.О. Мэтьессену, автору «Американского Ренессанса» (The American Renaissance), который изобразил Ральфа Уолдо Эмерсона (Ralph Waldo Emerson) предшественником американского коммунизма. «Думает ли Мэтьессен, что у Эмерсона была бы возможность жить и писать в Советском Союзе?» - спрашивала она. Мэтьессен признал, что возможности не было бы, но затем добавил: «нелогичностью года» сочли, что Ленину также не было бы позволено жить в Соединенных Штатах. Когда Дуайт Макдональд спросил Фадеева, почему он принял критические «предложения» Политбюро и переписал свой роман «Молодая гвардия», тот ответил, что «критика, высказанная Политбюро, сильно помогла моей работе».

Николай Набоков решил присоединиться к своим товарищам во время речи Шостаковича. Среди стоявших на сцене музыкантов были люди, хорошо известные Набокову, даже его друзья. Он махал им рукой, и они нервно улыбались в ответ. После типичного скучного и предсказуемого заседания Набоков наконец взял слово: «В таком-то номере «Правды», от такого-то числа, появилась неподписанная статья, судя по всем признакам, редакционная. В ней говорилось о трёх западных композиторах: Пауле Хиндемите, Арнольде Шёнберге (Arnold Schoenberg) и Игоре Стравинском. В статье все трое клеймились «обскурантами», «декадентскими буржуазными формалистами» и «лакеями империалистического капитализма». Исполнение их музыки «должно быть запрещено в СССР». Господин Шостакович лично согласен с этой официальной точкой зрения, напечатанной в «Правде»?» [92].

«Провокация!» - кричали русские подставные подпевалы, в то время как Шостаковича шёпотом инструктировали его «няньки» из КГБ. Затем композитор встал, взял в руку микрофон и, опустив вниз мертвенно-бледное лицо и уперев взгляд в кафедру, невнятно сказал по-русски: «Я полностью согласен с утверждениями, сделанными в «Правде».

Это был потрясающий эпизод. Нью-Йорка достигали слухи, что Шостакович от самого Сталина получил указание принять участие в конференции. Он был жертвенным агнцем, выглядящим, по словам одного обозревателя, «бледным, хрупким, ранимым, сгорбленным, напряжённым, замкнутым, неулыбчивым - трагичной и душераздирающей фигурой». Артур Миллер описывал его «маленьким, слабым и близоруким», стоящим «распрямившись жёстко, как кукла». Любые проявления независимого духа были для Шостаковича вопросом жизни и смерти. С другой стороны, Николай Набоков являлся русским белоэмигрантом, ставшимся американским гражданином в 1939-м. Он был в безопасности. Набоков набросился с кулаками на человека, чьи руки были связаны за спиной.

Как председатель секции искусств, на которой произошло это столкновение, Артур Миллер был потрясён: «Воспоминание о Шостаковиче неотступно преследует меня, когда я думаю о том дне - каким же маскарадом всё это было!.. Одному Богу известно, о чем он думал в том зале, как разрывалась его душа, какой порыв закричать поднимался в нём и каким внутренним усилием он подавлялся, только чтобы его действия не помогли Америке и её агрессивным намерениям по отношению к его стране - это превращало его жизнь в ад» [93]. Спустя 30 лет на Западе вышли мемуары Шостаковича, демонстрирующие его впечатления от вальдорфского мероприятия: «Я всё ещё с ужасом вспоминаю мою первую поездку в США. Я не поехал бы вовсе, если бы не сильнейшее давление, оказываемое административными фигурами всех рангов и мастей, вплоть до Сталина. Люди иногда говорят, что это, должно быть, было интересное путешествие, судя по тому, как я улыбаюсь на фотографиях. Это была улыбка приговорённого. Я ощущал себя мертвецом. Я в замешательстве отвечал на все дурацкие вопросы, и мысль о том, когда же я вернусь, не покидала меня. Сталин водил американцев на поводу, ему это нравилось. Он показывал им человека - вот он, живой и здоровый, а потом убивал его. Да почему, собственно, водил на поводу? Это слишком сильное выражение. Он одурачивал только тех, кто хотел быть одураченным. Американцам наплевать на нас. Для того чтобы жить и спать спокойно, они поверят во что угодно» [94].

вернуться

92

Nicolas Nabokov. Цит. произв.

вернуться

93

Arthur Miller. Цит. произв.

вернуться

94

Dmitri Shostakovich. Testimony: The Memoirs of Dmitri Shostakovich, Solomon Volkov (ed.) (New York: Harper & Row, 1979). По-прежнему есть сомнения в аутентичности мемуаров Шостаковича. Они были опубликованы как раз перед началом политики гласности, и есть подозрения, что они использовались СССР в качестве пропаганды. Однако являлись они пропагандой или нет, а Шостаковича можно рассматривать как представителя группы артистов Восточного блока, которых возмущала глупость некоторых американских антикоммунистов.