За обедом – снова свинина – аристократ с женой сидели за соседним столом. И снова он наклонился к ним. Где у вас свадьба? – спросил он. Кэти не представляла, откуда он узнал про свадьбу, и ее это, откровенно говоря, не обрадовало. Зараза, еле слышно пробормотала она. Его звали Генри, ей даже не пришлось спрашивать, это напрашивалось. Генри долго ворчал про то, какие безмозглые у лейбористов министры в теневом кабинете. Она отказалась от пэрства, сказала Фелиция. И неудивительно, после того, как ее дважды обошли вниманием. Кэти нравилась близость людей с информацией, хорошего шпиона из нее бы не вышло – всё проходило сквозь нее, как сквозь сито. Ей просто хотелось немножко посмаковать. Генри был хорош собой. Он смахивал на плутоватого лиса из диснеевского мультфильма. В бар вошел толстый мужчина очень низкого роста и поздоровался с каждым по имени.
Наблюдая за свадебными приготовлениями, Кэти решительно и напрочь забыла, что она сама вот-вот выйдет замуж. Она ведь уже купила платье, от Изабель Маран, очень короткое, кто бы сомневался. Некоторые ее знакомые, даже друзья, с удивлением и скепсисом отнеслись к ее готовности с кем-то делить всеобщее внимание достаточно долго, чтобы успеть обменяться клятвами. Однажды она буквально спихнула со сцены другого писателя и неоднократно самоутверждалась более деликатными способами.
Тем вечером, 3 августа 2017 года, произошло много всего. Например, она повстречала крупного спонсора Демократической партии. К слову, это была уже вторая встреча с крупным спонсором Демократической партии за два дня. Они близко знакомы с Хиллари, сказал ей кто-то. У спонсора была необыкновенная дочь по имени Далия, самый уравновешенный человек, какого Кэти довелось знать. На ней было облегающее вязаное платье ярких цветов: синего, желтого и черного, и она выглядела великолепно, просто изумительно. Ей было девятнадцать-двадцать, и она вела беседу с ловкостью профессионального теннисиста, исправно подавая, отбивая каждый мяч. Замечательно, говорила она с нежностью каждый раз, когда взрослый человек нервно сообщал ей информацию о своей родине, жизни или занятии. Замечательно. Следующий! Она рассказала Кэти, в чем роль политики и в чем роль технологий и как они влияют на мир – по-разному, но в то же время схоже. Ее мать охотно включилась в разговор и сообщила, что она тоже пишет книгу, хотя очень медленно из-за бесконечных переездов между домами в Лос-Анджелесе, Тоскане и Израиле и работы в киноиндустрии и из-за того, что она год посвятила добровольной поддержке Хиллари. Больше всего Кэти хотелось услышать от них, как прошел вечер дня выборов, но вместо этого разговор зашел о кошерной еде. На бар-мицве моего брата, сказала Далия Кэти, в ресторане отеля нам отказались подавать торт после мяса. Мы им говорим: у нас тут вечеринка, а они нам: у нас кошерный отель. Но мы нашли выход. Мы попросили подать его в полночь. Ну, не могли же мы обойтись без торта.
После этого Кэти ввязалась в жаркий спор с художником-скульптором в кожаных сандалиях, который в какой-то момент вечера порезал ногу. Кровь стекала по его лодыжке, но этого никто как будто не замечал, поэтому Кэти помалкивала. Они спорили о Вордсворте и Европе. Кэти имела категоричное мнение по поводу того, что он говорил и почему это неправильно. Розовое вино ударило ей в голову, и она сделалась язвительной. Она была твердо убеждена, что британцы всегда ненавидели европейцев. Взять Анну Болейн. Все терпеть не могли эту офранцуженную сучку. Ключевым аргументом в свою пользу она считала «Поле золотой парчи», хотя, честно говоря, она не помнила, в чем была суть переговоров и кто в них участвовал. В конце концов, ее муж склонился над столом и сказал, не слишком церемонясь: вы совершенно неправы, а поскольку он в буквальном смысле знал всё на свете, она была рада уйти от этого спора и перейти к другому, об издательском деле. Здесь она чувствовала более твердую почву под ногами, хотя к этому моменту алкоголь уже сделал свое дело и все уже начали повторяться и приходить к нелогичным выводам.
Ушли они рано. Они собирались на серьезный ужин, но муж стал горестно жаловаться на тошноту, как он думал, из-за свинины, которую они ели на обед, и в итоге они не пошли, отчего оба почувствовали себя полными ничтожествами. Кэти не могла уснуть. Она дважды меняла кровати. В оконной сетке застряла оса. Кондиционер гонял воздух по комнате, не остужая его. Утром муж проснулся и сказал: каждый раз, когда я переворачивался, мне снилось, что я должен подарить тебе маленькую рассыпающуюся коробочку. Было жарко, было прекрасно, теперь было почти идеально.