К его творческому началу примешалась математическая способность, технический ум, потому такие странные выводы и получились. С одной стороны они были верны, так как во снах участвует то, что встречается в жизни. Но в том и разница сна от яви, что в нем всё привычное может вдруг приобретать совершенно необычные, немыслимые формы, собираться в одну картинку то, что наяву и представить вместе невозможно. Андрей этого не учел. Потому вывод его получился однобоким.
Андрей лежал и в мыслях с наслаждением рассматривал острова, как то ли нечаянно, то ли намеренно бросил их и стал думать о Насте. Ему казалось, что когда он видел сон, то только и смотрел на Настю, только и любовался ее каждым движением, вглядывался в каждую черточку лица, меняющуюся во время разговора. Но… кроме лица, с застывшей легкой улыбкой и светящимся таинственным блеском глазами, Андрей ничего вспомнить не мог. Да и это выражение ее лица было больше позаимствовано из реальной жизни и, казалось, ничего общего со сном не имело. Лицо, ее милое лицо, которое, чем больше Андрей пытался его изменить в воображении, начинало тихонечко над ним смеяться, а блеск глаз приобретать толику злорадства и хитрости. И вместо отдыха, Андрей начинал нервничать. Об островах, которые уже представлялись Андрею чудной картиной на холсте, он совсем позабыл. Раздосадованный, с нехорошим настроением, Андрей собирался встать с дивана. И в эту же секунду запищал с кухни бабушкин телефон.
– Привет, бабуль! Как у тебя дела?
– Привет, она на огороде, – равнодушно ответил Андрей.
– Андрей!.. Привет! Ты всё у бабули живешь? Хотя да, где же тебе пока жить, – как бы с самой собой немного порассуждала Наташа, но тут же перешла к сути своего звонка, – через недельку я с Милочкой к бабуле собираюсь. Я хотела на этой неделе, но подумала про тебя, – тут Андрей удивленно поднял брови и стал более внимательно слушать сестру дальше, – вот, думаю, ты все экзамены сдашь, и мы приедем. Ну как… как у вас там погодка?
Наташа жила примерно в ста пятидесяти километрах от бабушки Зины и на кардинальные отличия в погоде не рассчитывала, но могло быть всякое.
– Хорошая погода. Сомневаюсь, что у тебя другая.
– И зря! – даже через телефон Наташа умудрялась задеть Андрея и в мелочи, но указать ему на его невнимательность и излишнюю серьезность. Но она никогда не замечала эффекта своих слов. Для нее это был обычный разговор. Другое дело, что Андрей не мог иначе воспринимать ее слова, в которых часто находил для себя что-то новое, но до банальности простое. Андрей досадовал на себя, но поменять ничего не мог.
– У нас, например, дождь прошел. Ливень сильный был! Нас с Милочкой с улицы прогнал.
– Нет, у нас солнце, – ответил Андрей, чувствуя на себе бурлящую позитивом энергию сестры.
Одновременно и раздражение, и желание стать немного таким же, как Наташа, чувствовал Андрей. Он был другой по всей своей сущности, но ему нравились такие энергичные позитивные люди, как двоюродная сестра. Но Андрей не мог стать таким же, потому и питал неприятную – он сам ее не любил – зависть. С той решимостью и легкостью, с какой Наташа принимала решения и делала выводы, можно было и горы свернуть и дров наломать. Вот второе всегда и пугало Андрея, останавливало его, не давало воспользоваться какой-либо авантюрной, либо рисковой ситуацией. Вот потому он и любил математику – точную науку, и потому же любил рисовать – в картинах находил выход его неизрасходованный, но припасенный на авантюры потенциал. И был ли он настолько рационален или же просто труслив, понять было сложно.
Но возбуждение и некоторую неполноценность Андрей чувствовал только вблизи с такими людьми, как Наташа. Сестра одновременно притягивала и отталкивала его. Но, когда ее рядом не было и он с ней не разговаривал по телефону, то был спокоен.
– Вот!.. Ну у нас уже тоже солнце, правда сыро стало. Ну, ладно, Андрей, я позже еще позвоню. Пока и привет бабуле!
– Пока, – только и ответил Андрей.
«Ба-бу-ле!..» – вот, что никогда не нравилось Андрею. И все лишь потому, что Наташа говорила это слово так, будто общалась к своей ровеснице. Она уважала бабушку, но будучи с ней с самого детства в хороших отношениях, воспринимала ее как бы своей старшей подругой. Тем самым человеком, у которого можно спросить совета, с которым можно обсудить некие важные вопросы и проблемы, и пожаловаться на жизненные неурядицы и получить совет или утешение. Не было ни одного раза, чтобы бабушка Зина не помогла Наташе и отпустила ее в следующий день без своего доброго, мудрого слова. Но, даже Андрей, хорошо знавший и бабушку, и Наташу не подозревал, что между ними существует такая прочная душевная связь, что Наташа находиться под самым что на есть настоящим покровительством бабушки. Андрею же, Наташин позитив и неуемная энергия казались чем-то, что досталось девочке при рождении. И он был прав, но вот только не догадывался, что бабушка и развила в Наташе эту искру самоуверенности и позитива. А с годами поддерживала внучку добрыми советами и душевными разговорами. И обожала правнучку Милочку с темно-русыми кудряшками. И именно же баба Зина помогала Наташе, когда ее бросил молодой человек, узнав про будущего ребенка. Мама Наташи, дочь бабу Зины помогала дочери постольку-поскольку. Нет, она переживала за дочь, но видя, что та тянется к бабушке ни во что не вмешивалась и надеялась, что каким-нибудь образом, но без нее, всё и образуется.