Андрей вернулся к бабе Зине довольно поздно. У бабушки Кати его задержала гроза. Он планировал вернуться раньше и начать картину, но ничего не вышло. А еще Настя!.. Так, он картину никогда в жизни не начнет. Да ну и ладно ее, эту картину!.. Андрей сомневался, ругал себя, потом ругал весь белый свет, следом же плыл от вдруг нахлынувшего счастья и опять сомневался… Он никак не мог успокоиться. Почему-то поцелуй Насти – реальное и недавнее событие – странно с чем-то переплетался. Сидя у бабы Кати, Андрей все пытался отделить непонятную странность от произошедшего, если так можно, то очистить воспоминание часовой давности. Но ничего не получалось.
– Хороший ливень. Давно такого не было, – говорила Наталья Валерьевна.
Андрей ничего ей не отвечал. Он сидел на диване и смотрел в окно, но ничего, кроме водяных потоков не было видно. Размытым, совершенно ни на что не похожим синим пятном, за окном был виден сарай. Дождь сбегал по стеклу и пятно менялось, то становясь меньше, то ярче, то будто смываясь водой падало на подоконник.
Немного постояв у окна, Наталья поежилась, будто ей стало холодно, и вышла из комнаты. Андрей долго смотрел на поливаемое дождем стекло. Смотрел, смотрел… Начал было понемногу проваливаться в дрему, но неожиданно встрепенулся. Щурясь, он выпрямился и оглядел комнату свежим взглядом. Гроза ушла, чистое солнце лилось на город. Стекло освободилось от потоков дождя и начинало высыхать. Смотреть через него становилось всё четче и четче. Стекло блестело, солнечный луч ослепительным пятном бегал по нему, только поворачивай голову, лови его.
В комнату вошла бабушка Катя.
– Андрюш, ужинать пойдем.
Андрей посмотрел на бабушку, а перед глазами навязчиво стояли яркие красные пятна.
– Пойдем, – вставая с кресла, ответил Андрей.
Глава 4
Прошло пять дней с событий прошлой главы. Настя и Андрей случайно, да и специально тоже не виделись.
Андрей сидел на лавочке и задумчиво разбирал сон. Он не замечал трущуюся у ног и изо всех сил просящую его внимания кошку. Нася, что приснилась опять, виделась ему пессимистично сложенным персонажем. И никак нельзя было добавить ей красок радости жизнью, было невозможно найти в ее лице улыбку, в которой будет играть только счастье и веселье. А глаза!.. Андрею из сегодняшнего сна так ясно запомнились ее серые, залитые разноликой грустью глаза, что он вдруг тряхнул головой и выпрямил плечи. Нечто похожее он где-то уже видел. Но он был слишком погружен в бессмысленное, как он сам считал, но не мог остановиться, разбирание сна. Примкнуть к реальности и разбираться в ней – до этого шага еще попросту не доходили мысли.
Плохо было еще и то, что не получалось, сидя на лавочке, увидеть сон таким, каким он был. Терялись в памяти детали, уплывала присущая сну атмосфера, добавлялась жирными штрихами явь – сон разрушался. Но кое-что Андрей успел понять. Каким бы счастьем не осыпь Насю, она не поменяла бы благодатную для нее грусть на искренний задор и простую радость жизнью. Она не смогла бы день за днем вставать и улыбаться лишь потому, что у нее есть родители, любимое дело и верный надежный друг, в которого она тайно от себя влюблена. Насе бы ничего не стоило найти для себя что-то горькое и неприятно тянущее ее за душу. А если бы еще и все кинулись ей сочувствовать и помогать, то она бы стала чувствовать себя еще несчастнее. Все суетятся и решают ее несуществующую проблему. ВСЕ, а она ничего не может, у нее ничего не получается! Какая, какая же она несчастная!..
Не по себе стало Андрею. Не мог он ничего понять. Нася представлялась перед ним, словно бы она существовала на самом деле. Но ее не было, как не было и того мира, что натурально рисовался во сне и симпатизировал Андрею.
«Какая-то удивительная ничем не обоснованная игра фантазии» – рассуждал Андрей.
По дороге, совсем близко к забору прошел пожилой мужчина, небрежно одетый в серую изрядно поношенную рубашку и домашнее трико. Он шел и рассеянно глядел себе под ноги. Мужчина был то ли чем-то озабочен, то ли некая мысль его захватила настолько, что он не замечал ни домов, ни заборов, мимо которых шел, и уж разглядеть Андрея сквозь забор и поросль кустарника совершенно никак не мог. По мужчине было ясно видно, что он не мог, а ни не хотел или же для чего-то притворялся, что не видит.
«Интересно, о чем он так задумался? Смешно представить, если идет и вспоминает какой-нибудь сон. Приснилась какая-нибудь белая или черная кошка. Вот он и идет, перекручивает в сотый раз, как она сидела у него на столе и с наивным видом ела колбасу. А самое главное думает, что нет у него никакой кошки. И как, для чего она ему приснилась?.. Что за проказы выделываются тут?..»