«Прошел год! Целый год!..» – громкая мысль чуть не заставила Васю развернуться и уйти. Он растерялся, сбитый сам собой с толку. Может, Андрей уже и вовсе позабыл, что была у него соседка Настя и счастлив, и живет сейчас новыми мыслями, занимается новыми делами.
Вася собрался позвонить в дверной звонок, с радостью определившись о том, что будет беседовать с другом о всем новом, произошедшем в жизни. Но дверь открылась мгновением раньше, чем он успел дотронуться до звонка.
– Вася!? – и обрадовалась и удивилась тетя Наташа.
– Здрасти, теть Наташ!
– Здравствуй. Андрей у себя в комнате, – и пропуская Васю в дом, не пошла на улицу.
«Хотя бы с Васей поговорит. А то совсем как отшельник живет…» – подумала Наталья Валерьевна. Она гостеприимно указала Васе на чуть приоткрытую дверь в комнату сына и вернулась на кухню.
– Мне же тазик нужен, – сказала она себе, разведя руками.
Наташа собиралась сварить яблочное повидло. Ведро ранних, сладких яблок перед дождем ей насобирал Андрей. В пластмассовый желтый тазик, который ей нравился, она перекладывала мытые яблоки. Яблочное повидло ей нравилось варить больше, чем какое-либо другое варенье, но пить с чаем любила больше малиновое варенье. Наташа развернулась и снова пошла на улицу, где на лавочке лежал желтый тазик.
– Привет! – Василий зашел в комнату и, обомлев, замер.
Совершенно не сыграл для удивления тот факт, что Вася в первый раз был у Андрея в доме. Никак не шедшая к реальности сцена живописно предстала перед Васиными глазами и надолго отпечаталась в сознании ярким, с сопутствующими чувствами и запахами воспоминанием.
Андрей никак не отреагировал на приход друга. Кропотливо, очень осторожно он водил кисточкой по холсту. Что-то яркое бросилось Васе в глаза, будто украденное непогодой солнце пряталось в этой комнате. Чуть приглядевшись, Вася разглядел ярко-желтый холст, но совершенно не понял, какая картина на нем творилась. Он потерянно стал изучать неожиданную обстановку дальше. Окно было распахнуто и та же самая погода, что и на улице царила в комнате.
«Почему он не закроет окно? Здесь не только спать, но и находится просто так невозможно будет.» – возмутился в мыслях Василий.
Андрей, не дыша, вырисовывал легкие, густо увешанные листьями ветки берез, и уловил краем глаза что-то в левой стороне, рядом с дверью. Не сразу он сообразил, что следует оторваться от работы и повернуть голову. Какие-то секунды он внутренне колебался и никак не мог выбраться из захватившего его сильного вдохновения. Он ощущал довольно странную вещь: будто кто-то проводит четкую линию по его настрою работать, по всей воцарившейся в его душе и комнате атмосфере. А от линии оставался след, который размывал всю густоту березовой осени и сопутствующую ей разноликую фантазию.
– Васька? – как бы спрашивая, чтобы убедиться, не часть ли фантазии появившейся вдруг Василий.
– Ты совсем что ли не рад? Или я помешал?
Андрей изменился. Вася с большой нерадостью это заметил. Нечто чудаковатое появилось в его друге и, оно, кажется, могло серьезно помешать предстоящему разговору и дальнейшему общению вообще.
– Садись на кровать, – радостный, засуетился Андрей. Весь стол, два стула и подоконник были завалены предметами его творчества. Не тронутой оставалась кровать и потому, очень выручила Андрея.
Ему мама говорила, что Вася заходил. А он все никак не мог до него дойти. Он жил в состоянии, что вот сегодня вечером, завтра утром, после обеда обязательно пойду к другу. Но никак не мог вырваться из пагубного внутреннего настроя «завтра вечером и так далее». И потому, с радостью отстранившись от картины, а у него сегодня особенно хорошо получалось рисовать, весь засуетился возле Васи. Его эта искренняя радость казалась Васе предметом из мира других людей, которых он никогда в жизни и не видел вовсе. Не можно так выразительно, словно дурачок – Вася так и натыкался на это слово, тщательно стараясь его игнорировать – радоваться встрече, пусть бы и не виделись вы целый год и соскучились до одурения. В фильмах, исключительно только в них, Вася видел такие проявления эмоций, но там эти эмоции выказывали дядечки пред пенсионного возраста, такие до последней мысли и самого обыденного жеста руки интеллигенты. Как такая странность могла прицепиться к его другу, он не понимал. То есть сейчас он вообще мало, что понимал. Позже, разбирая минувший разговор, он придет к сим не утешительных для себя выводам.