И все трое разошлись. С солнечного припека Андрей отправился обратно в рябиновую рощу.
«Валки – они только детей кусают» – зачем-то подумалось Андрею, когда шел по тропке вглубь рябиновых зарослей.
Поздняя осень, когда еще пару градусов вниз, горсть снежинок и уже зима…
– Вот только бы не разыгрался ветер, – Арсений Антипович тоскливо смотрел на закатное небо. Он искренно не желал, чтобы начался ветер и весь холод, скопившейся там за горизонтом, прибыл в старый Кельтовск. Как это и невозможно, но он видел по грязновато-синим разводам облаков, что зима притаилась на той стороне стеклянно-голубого неба и ждет, когда иссякнут последние минуты ее терпения и она, словно нечто неотвратимое обрушится на Кельтовск.
И признаться, зиму в Кельтовске любили и ждали всего-то несколько человек. Большая часть населения не высказывалась по поводу своих желаний и предпочтений, говоря коротко, а от того и грустно:
– Зима… Что же тут поделаешь… А вот сегодня хороший денек… Правда пасмурный, но без метели и мороза…
А были и такие, кто категорически не любил зиму – ни теплую, ни холодную, ни какую-либо вообще.
Арсений Антипович относился в основном ко второй группе населения, за исключением моментов, когда на него находило особое настроение. И дни, когда оно у него было, можно было так же называть особенными. Они ясно запоминались и спустя время о них можно было вспомнить. Но не Арсению Антиповичу – он-то как раз мог о них напрочь позабыть – а тому, кто находился с ним в этот момент.
– Зябко, сыро… – немного пожаловался он, – у меня пироги с капустой вкусные есть. Только вот молочка еще разогреть…
И закутанный в свои мысли, сквозь промозглую морозноватую серость вечера, Арсений Антипович побрел домой.
Андрей немного помялся на месте. Слова Кипяткова и звучали, как приглашение, но слишком отвлеченным выглядел сам дед. Можно было подумать, что сказал он так, лишь по старой-старой привычке и чуть позже удивился бы, застав у себя гостя. Но не рассердился. Арсений Антипович был добрым человеком. Черноволосая Сонечка, приходившая помогать ему по дому, частенько с удовольствием это подмечала.
Только с пятого раза Андрею удалось плотно закрыть дверь в дом. Она была толстая, обитая дерматином, из-под которого местами выглядывали клочочки войлока. Такая деревянная дверь внушала зимой чувство защищенности от холода, но в летнюю жару на нее было тяжело смотреть. Полуденный зной, душный горячий воздух, да еще эта утепленная, основательно сделанная дверь.
– Ты посильнее ее прижми. Она ссыхается к холодам. Скоро вовсе на крючочек каждый день закрываться буду.
После советов деда, Андрей моментально убедился, что в гости его позвали.
Арсений Антипович поставил на газовую плиту кастрюльку, достал из угла маленькой комнатки – с пола – двухлитровую початую банку молока и вылил ее всю в кастрюлю.
– Сейчас вскипятим, – сообщил Арсений Антипович.
– А не скиснет? – как-то робко поинтересовался Андрей. Он тихо, осторожно присел на табурет возле стола и с большим любопытством наблюдал за Кипятковым, который вместо ответа лукаво улыбнулся.
Арсений Антипович внимательно следил за молоком и не спеша, в удовольствие, продолжал разговор.
– Значит, Вы всю зиму сидите закрытые на крючок? – Андрей разглядел маленький, словно игрушечный крючочек на дверном косяке и почему-то весело улыбнулся.
– А что делать? Надо же как-то от холода спасаться, – и немного помедлил. Андрей, зная, что ответить, промолчал. Он видел, что Арсений Антипович готовится что-то рассказать, и не стал его перебивать. И согласовав мысли, Кипятков продолжил, – я вот, когда начинаются такие холода, и молоко начинаю кипятить, чтобы горяченькое было. С горяченьким-то оно хорошо. Выпил и тепло, и сытно. Спасибо Сонечке. Балует она меня. То пирожков принесет, то булочку какую. С теплым молоком вкусно! – блаженно прищурился дед. Андрей вдруг напугался, что Кипятков забыл про молоко на плите, но напомнить ему никак не решался. Не хотел тревожить внезапную радость деда, и никак не мог справиться с какой-то нелепой робостью.
Арсений Антипович резко перевел взгляд со своих мечтаний, к собственно самой мечте. Андрей с облегчением расслабился, перестав держать осанку. Молочные пузырьки облепили по кругу кастрюлю, молоко покрылось тоненькой трясущейся пленочкой и готовилось закипать.
«Главное, чтобы не отвлекся…» – подумал Андрей. Ему уже не терпелось отхлебнуть из кружки горяченького молочка, а потом, взявшись за пирог с большим аппетитом съесть его, наевшись досыта.