Полина убрали руки за спину, как бы спрятала таким образом конверт. Она тогда сама чувствовала себя неловко… И еще как-то грустновато было у нее на душе. Репетиторство закончилось. А она привыкла с удовольствием приходить к Андрею и решать нелюбимую математику. Грустно… Но мало ли от чего человеку может стать грустно. Например, пошел дождь, а хотелось солнца; закончился кофе, а идти в магазин уже не было сил; немного повздорил с другом; подгорел праздничный ужин и прочие обычные мелочи. Или же, как у Полины, закончилось репетиторство. Только и всего лишь!..
Подышав на стекло, Полина тут же протерла его рукой. Вздохнула, как бы возвращаясь в день сегодняшний, но возвращаясь с радостью, прогоняя мысли о предстоящей вечером встрече, так и норовившие перерасти в длинную красивую фантазию. Оглядела комнату, прекрасно зная, что находится в ней одна. Вспомнила про шоколадку, отломила дольку, но положила ее обратно. Сладкого ей больше не хотелось.
Когда пора морозов покинула городок.
– Странно, – задумчиво, спокойно произнесла Полина.
Сидела она на кровати, завернувшись в теплое зимнее одеяло. Андрей был чрезвычайно внимателен в этот вечерний час и видел, что Полина с особым наслаждением что-то рассматривает за окном. Желая заговорить с ней, но одновременно и понять, что такого чудного и интересного она видит, Андрей быстро, но стараясь ничего не упустить, посмотрел в окно. Там вечерело, но было еще светло. Был виден соседский дом и сарай с распахнутой настежь дверью; дверной проем чернел и казался самым мрачным пятном весеннего вечера; сетчатый забор невесомой железной паутиной разделял два участка; корявые ветки постаревших яблоней, под которыми еще неделю назад лежали кучки рыхлого, рассыпчатого снега; тонкая голубизна неба с парой сероватых облачков; принесенный откуда-то фантик на сырой холодной земле у тропинки. ВСЁ это там было, но что увидела Полина?.. Что она с особым нежным настроением там разглядывала?..
– Что странно?
Отойдя от стены, Андрей подошел к кровати и присел чуть поодаль от Полины.
– Я сейчас про твои картины, – ответила она так, будто они всё говорили о другом, а она вдруг сменила тему, и будто это не она смотрит – и сию секунду смотрит – в окно и чем-то медленно любуется.
– Почему? – он не ожидал такого ответа, – почему про картины?
– У тебя только осень на картинах. Желтая, яркая, тихая, задумчивая, поздняя, ранняя!.. Только одна осень.
Она говорила и вместо жестикуляции рук, которые были спрятана в одеяло и крепко держали его, движениями головы описывала свои перечисления и восклицания. Длинные спутанные волосы были разбросаны по одеялу и норовили свалиться вперед, на лицо. Андрей между разговором откинул их назад, что Полина, увлеченная и милая, не заметила.
– Удивительный вопрос, – на мгновение задумался Андрей и восхитился таким простым открытием.
– Ды, нет же! Ничего удивительного. Это несложно. У тебя столько чудесных картин, но они все об осени. Даже тот красивый дом, совершенно ясно, что там осень. Да! – воскликнула она, – там на крыше дома лежит желтый лист! Почему?!
Эта ее заинтересованность была из рода тех заинтересованностей, что вызываются сильнейшим энтузиазмом совсем недавно вспыхнувшего интереса к предмету и (или) человеку. Будет ли и дальше ей так же интересно, совершенно неизвестно. Либо интерес пройдет, либо перерастет в целое дело и станет частью жизни.
– Я всегда видел этот город только осенью. Он и снился мне, тогда, кажется, что совсем давно… Мне всегда снилась осень.
Андрей призадумался. Полина вытянувшись, села в другую позу и немного оголила плечи. В комнате было тепло, одеяло служило для большего уюта и потакало ее нежеланию встать с постели и одеться.
– Я знаю! – сколько-то нетерпения появилось в ней. Андрею захотелось улыбаться, чувствуя ее доброе, чуть детское настроение, – но там же ведь бывает весна? – и уже философская задумчивость посетила ее. И во взгляде, вдруг устремленном прямо Андрею в глаза, и в поменявшемся на более спокойный голосе, и в напрягшемся теле, чувствовалось желание разгадать этот вопрос.
– Наверное, бывает. Я… – и он вдруг погрузился в тот мир, в котором жил уже много лет. Но ни в одном из тех мест, что снились или виделись ему, он не смог и намеком уловить весну. Странно, но будто там о ней никто и никогда не слышал. Этого не могло быть, но в Эльтове не было весны.
– … а может, и нет, – спустя время выговорил Андрей.
Но Полина уже вновь погрузилась в погоду за окном. Именно у них и именно сейчас была весна. И достаточно было лишь открыть окно, вдохнуть глубоко пьянящий воздух и больше ничего не делать, не мешать своей излишней суетой окончательному приходу весны. И говорить о ней совсем ненужно. Все эти разговоры тоже суета. Андрей, бросив все размышления, стал как и Полина смотрел в окно, в тихий весенний вечер. Такие вечера всегда пропитаны легким, все ослабевающим с каждой минутой, дыханием зимы, вкусным ароматом прелых, прошлогодних листьев, и ожиданием, что вот-вот случиться нечто – чудесное и большое – и весь мир утонет в молодой зелени, пестрых первоцветах и теплом солнце.