Лона. В этом отношении ты, пожалуй, прав, Карстен.
Йухан. Но я-то всей этой массы людей не знаю, а знаю только одно, что все мое счастье поставлено на карту.
Берник. Как и благоденствие твоего родного города! Если откроются дела, которые бросят тень на мое прошлое, все мои противники с ожесточением нападут на меня. Наше общество не прощает даже юношеского легкомыслия. Пойдут рыться в минувшей моей жизни, привяжутся к тысячам мелочей, перетолкуют все под впечатлением вновь открывшихся фактов, и я паду под бременем сплетен и клеветы. От железной дороги мне придется отступиться, а если я отступлюсь, дело провалится, и я буду обречен на разорение и гражданскую смерть.
Лона. После всего, что ты сейчас выслушал, тебе остается только молчать и уехать, Йухан.
Берник. Да, да, Йухан.
Йухан. Хорошо, я уеду и буду молчать, но я вернусь опять и тогда заговорю.
Берник. Оставайся там, Йухан, молчи, и я готов поделиться с тобой...
Йухан. Оставь свои деньги при себе! Отдай мне мое доброе имя!
Берник. Жертвуя своим?
Йухан. Устраивайся, как знаешь, со своим обществом; я должен добыть, хочу добыть и добуду себе Дину. Поэтому я завтра же уеду на "Индианке"...
Берник. На "Индианке"?
Йухан. Да. Капитан соглашается взять меня с собой. Поеду, говорю я, продам ферму, устрою все дела и через два месяца вернусь обратно.
Берник. И тогда откроешь?..
Йухан. Пусть тогда виновник сам возьмет на себя свой грех.
Берник. Ты забываешь, что мне в таком случае придется взять на себя и тот грех, в котором я неповинен!
Йухан. А кто пятнадцать лет тому назад воспользовался этим возмутительным слухом?
Берник. Ты доведешь меня до крайности. И если ты заговоришь, я от всего отрекусь! Скажу, что это заговор против меня, месть, уловка, чтобы выжать из меня деньги.
Лона. Стыдись, Карстен!
Берник. Говорю, вы доводите меня до крайности. Я буду бороться не на жизнь, а на смерть. Я от всего, всего отрекусь.
Йухан. У меня в руках два твоих письма. Я нашел их в своем чемодане между прочими бумагами. Сегодня утром я прочел их, они довольно ясны.
Берник. И ты их покажешь?
Йухан. Если это понадобится.
Берник. И через два месяца ты опять будешь здесь?
Йухан. Надеюсь. Ветер попутный, через три недели я буду в Нью-Йорке... если "Индианка" не погибнет.
Берник (вздрогнув). Погибнет? Зачем ей погибать?
Йухан. И я того же мнения.
Берник (едва слышно). Погибнет?..
Йухан. Ну, Берник, теперь я предупредил тебя: постарайся за это время уладить дело. Прощай! Можешь передать Бетти поклон от меня, хотя она и приняла меня не как сестра. С Мартой же я хочу проститься. Пусть она скажет Дине... даст мне слово... (Уходит налево.)
Берник (про себя). "Индианка"?.. (Вдруг быстро Лоне.) Лона! Не допускай этого!
Лона. Ты сам видишь, Карстен, он меня больше не слушается. (Уходит за Йуханом налево.)
Берник (о сильном волнении). Погибнет?..
Мастер Эунэ входит справа.
Эунэ. Извините, господин консул... Я не помешал?
Берник (быстро оборачиваясь). Вам что?
Эунэ. Позвольте мне предложить вам один вопрос.
Берник. Хорошо, только скорее. Какой?
Эунэ. Мне хотелось бы спросить: так-таки меня и уволят бесповоротно... если "Индианка" не отплывет завтра?
Берник. Что еще? Она же готова к отплытию?
Эунэ. Так-то так. Ну, а если все-таки... меня наверняка уволят?
Берник. К чему эти праздные вопросы?
Эунэ. Мне это очень нужно знать, господин консул. Ответьте мне напрямик: меня тогда уволят?
Берник. Изменяю ли я когда-нибудь своему слову или нет?
Эунэ. Так завтра, значит, у меня отняли бы мое положение в семье и в кругу близких людей?.. Я потерял бы свое влияние на рабочих... потерял бы всякую возможность быть полезным тем, кто занимает незначительное и низкое положение в обществе?
Берник. Насчет этого, Эунэ, мы с вами покончили разговор.
Эунэ. Ну, так пусть "Индианка" отправляется.
Короткая пауза.
Берник. Послушайте, я не могу сам за всем уследить и за все отвечать. Вы можете поручиться мне, что ремонт произведен безупречно?
Эунэ (уклончиво). Вы мне дали короткий срок, господин консул.
Берник. Но ремонт все-таки сделан основательный?
Эунэ. Что же, время летнее, погода благоприятная.
Пауза.
Берник. Вы еще имеете что-нибудь сказать мне?
Эунэ. Нет, больше ничего, господин консул.
Берник. Следовательно, "Индианка" отправится в путь.
Эунэ. Завтра?
Берник. Да.
Эунэ. Хорошо. (Кланяется и уходит направо.)
Берник стоит с минуту в нерешимости; потом быстро направляется к дверям, как бы намереваясь вернуть Эунэ, но останавливается, держась за ручку двери; в то же время дверь отворяется снаружи, и входит управляющий Крап.
Крап. Ага! Он был у вас? Сознался?
Берник. Вы что-нибудь открыли?
Крап. Да что тут открывать? Вы, наверно, заметили по его глазам, что у него совесть нечиста?
Берник. Пустяки; этого никогда нельзя заметить. Я спрашиваю, вы что-нибудь открыли?
Крап. Не мог попасть, поздно было: судно уже выводили из дока. Но именно эта поспешность ясно доказывает...
Берник. Ничего не доказывает. Осмотр, значит, был?
Крап. Конечно, но...
Берник. Вот видите! И, конечно, никаких упущений не найдено?
Крап. Вы же знаете, господин консул, как производится осмотр, особенно на верфях с такой репутацией, как наша.
Берник. Все равно, мы, значит, не отвечаем.
Крап. Неужели вы, господин консул, не заметили по лицу Эунэ, что...
Берник. Говорю вам, Эунэ меня совершенно успокоил.
Крап. А я вам говорю, что нравственно убежден в том, что...
Берник. Что все это означает, господин Крап? Я ведь вижу, в вас говорит старая неприязнь к Эунэ. Но если вы хотите свести с ним счеты, то поищите другого случая. Вы знаете, как важно для меня или, вернее, для компании, чтобы "Индианка" могла отплыть завтра.
Крап. Хорошо, хорошо, слушаю. Но услышим ли мы еще когда-нибудь об этом судне...