– А твоя мать, случайно, не баловалась наркотиками? – неожиданно поинтересовалась Клемми.
– Какого черта, Клем!
Он пытался выглядеть обиженным, но она догадывалась, что Тео и сам пришел к такому же заключению.
– Ладно, – продолжила она. – Место это похоже на какую-то ферму по выращиванию травки. Только взгляни на это освещение.
Она кивнула на пять больших ламп на шестифутовых стойках, которые более естественно смотрелись бы где-нибудь на съемочной площадке. Прямоугольные синеватые светильники наводили на мысль о каком-то солярии. Рядом располагались шесть штативов из потемневшего алюминия с крюками на концах, на которых висели пустые пластиковые пакеты для капельницы. Все они были сдвинуты вместе, как будто их готовили к транспортировке.
– Почему они оставили все это здесь? – Тео повернулся на триста шестьдесят градусов, осматриваясь по сторонам. – И дверь не заперли… Разве что собирались скоро вернуться? – Во рту у него пересохло. – Нужно сматываться отсюда…
Как раз в этот момент из комнаты, откуда они только что вышли, послышались звуки, которые ни с чем не спутаешь, – шарканье шагов нескольких человек по вымощенному плиткой полу.
Тео застыл на месте, но Клемми потянула его за рукав и прошипела на ухо:
– Тео! Давай сюда!
Таща Тео за собой, она резво нырнула в проход, частично загороженный стопкой матрасов. Они попали в короткий темный коридор, который через четыре ярда упирался в тяжелую, закрытую на засов дверь; она подозревала, что это был запасной выход на другую сторону здания. Клемми уже хотела озвучить свои догадки, когда они оба услышали, что вновь прибывшие хозяева вошли в комнату у них за спиной.
– Не хочу к ним даже прикасаться, – проворчал один из мужчин, появляясь у них в поле зрения. Тео и Клемми присели, надеясь, что в этом темном углу за штабелем матрасов их не заметят. – Воняют они, как дерьмо. Все это крайне прискорбно, приятель.
Тео приглушенно ахнул и в ужасе взглянул на Клемми. Она тоже узнала и эту витиеватую фразу, и растянутые интонации кокни – просторечного говора обитателя лондонского Ист-Энда. Это, безусловно, был тот же голос, который недавно угрожал Тео по телефону.
– Ты только послушай себя. Рассуждаешь, как последний болван.
В просвете на миг промелькнул произнесший это второй мужчина с длинными, до плеч, светлыми волосами.
– Я не потерплю уроков красноречия от какого-то гребаного африканера[10].
Блондин хмыкнул.
– Пахнет дерьмом потому, что это и есть дерьмо, – заявил он с отчетливым южноафриканским акцентом.
Этот парень виднелся в зазоре между стопкой матрасов и углом коридора, где они прятались. Но отчетливо Тео смог рассмотреть только рыжевато-коричневые брюки и черный пиджак – все остальное терялось в тени.
– Сожги их.
– Ты что, ненормальный? – последовал ответ. – Прямо здесь?
Блондин похлопал ладонью по стене:
– А что? Кладка кирпичная. Она не займется, а они просто выгорят сами. Кто узнает?
Первый мужчина колебался.
– Ну, может, ты и прав, – неуверенно сказал он. – По крайней мере, трогать их руками мне точно не хочется.
– Тогда я сам все сделаю, – раздраженно бросил блондин. – А ты забери лампы. Да, и еще раз убедись, что кабели базовой станции в грузовике. Здесь нельзя ничего оставлять.
Кокни хрипло прокашлялся, сплюнул на пол и что-то одобрительно пробормотал. Через несколько секунд они услышали лязг металла и тарахтение выкатываемых прожекторов. Блондин крутился возле штабеля матрасов; он явно прихрамывал. Клемми вцепилась пальцами в руку Тео; оценив противника, она не сомневалась, что они сумеют убежать от него – если только будет, куда бежать.
Между тем южноафриканец вынул из кармана металлическую зажигалку для сигарет. Клемми впервые видела такую штуку наяву, а не в старом кино. Курение было запрещено много лет назад – единственным легальным способом потребления никотина стали вейпы. Металлическая крышка зажигалки со звонким щелчком откинулась, и под ней ожил язычок пламени. Мужчина поднес зажигалку к матрасам и подождал, пока ткань загорится.
Когда огонь осветил этого человека, у Клемми перехватило дыхание. Правая сторона его красивого худощавого лица заросла щетиной, но левая была испещрена многочисленными нарывами и красными воспаленными шишками; от этого щеку его перекосило, а веко опухло так, что глаз полностью не открывался.
10
Африканер – прозвище жителей Южно-Африканской Республики нидерландского, а также французского и немецкого происхождения.