Тренировочный центр, в который я поступил на службу, назывался «Дивизия “Родина”» – это была 39-я чханвонская дивизия. Было начало августа 1975 года. Все новобранцы были призывниками* из района Хадон. И четверо из них точно так же, как я, были определены на службу принудительно.
Я считал исполнение воинской обязанности совершенно естественным делом. К тому же я не знал, когда мне удастся восстановиться в университете, поэтому думал, что все к лучшему. Хотя это была совершенно незнакомая мне жизнь, с которой я никогда до этого не сталкивался, и поэтому я чувствовал напряжение, но я смог приспособиться. В тренировочном центре в Нонсане я был старшим командиром отделения, и меня называли «предводитель». На эту должность меня назначили потому, что я был старше остальных и в прошлом даже посещал университет. Так как поступление на военную службу отсрочилось у меня до четвертого курса университета, я был старше сослуживцев примерно на два года. Так как традиция выяснять возраст все еще оставалась, все солдаты относились ко мне как к старшему брату.
В учениях не было особых трудностей, кроме жары и пота. Во время тренировки по подготовке к газовой атаке задание заключалось в том, что надо было войти в огромную палатку, густо заполненную слезоточивым газом, надеть противогаз и просидеть внутри определенное время. Не знаю, были ли все учения изначально такими или же ассистент решил нас обмануть, но в конце нас заставили петь хором армейские песни, сняв противогаз. Всех рвало и всем было очень плохо, и только я смог это выдержать, чему был очень удивлен. Я подумал, что, наверное, это благодаря тому, что я был закален слезоточивым газом во время демонстраций.
Больше всего из шестинедельных учений мне запомнился «сбор жалоб и предложений*», который проходил прямо перед выпуском. Как я слышал от сына, который уже отслужил и вернулся из армии, эта система сохраняется до сих пор. Это мероприятие проводится, когда солдаты завершают курс молодого бойца. Считается, что основная его цель – улучшение условий пребывания на военной базе на основе списков жалоб и трудностей, с которыми обучающимся солдатам пришлось столкнуться в тренировочном центре. Основным объектом изобличения должны были быть побои со стороны наставников или солдат-срочников, телесные наказания и любые другие недопустимые действия.
Побои уже в то время пытались полностью ликвидировать. Для того чтобы выявить их, в военной части совершались внезапные проверки, в ходе которых призывников осматривали: нет ли у них на пятой точке следов от применения бейсбольной биты*. Поэтому, когда я был новобранцем, младшие инструктора били нас битами не по ягодицам, а по ступням. Получить такой удар по ступням во много раз больнее, чем по ягодицам. Так как я был командиром отделения, то каждый раз, когда солдаты из нашего взвода делали что-то не так, меня наказывали как представителя. Поэтому несколько раз мне перепадало по ногам.
Перед сбором жалоб инструктора пугали нас, говоря: «Тех уродов, которые напишут жалобы, мы вычислим по почерку и не оставим это просто так!» В конце концов за два или три дня до окончания обучения из Главной военной части приехали для сбора жалоб. Всех инструкторов и старослужащих выгнали, чтобы они не смогли приблизиться к новобранцам, потом обучающимся раздали листки бумаги и сказали, что надо записать все претензии, все моменты, требующие исправления, случаи побоев, которые просто видели или пришлось испытать, и другие непозволительные действия. Однако никто не решался, и тогда нас стали упорно уговаривать словами: «Хотя ваша жизнь в тренировочном центре заканчивается, но вы можете сделать нашу армию лучше и не позволить вашим младшим товарищам столкнуться с теми же трудностями, только записав все то, что необходимо исправить».
Когда старослужащие подглядывали, чтобы следить за ситуацией, им делали выговор и выгоняли. Старшие товарищи говорили: «Все анонимно, поэтому вам ничего не будет». А потом добавляли: «Вас напугали инструктора, но они никак не могут увидеть ваших списков жалоб, поэтому нечего беспокоиться». Такая атмосфера располагала, и в итоге большинство новобранцев начали писать. В действительности, если написать всю правду, то не хватило бы и нескольких листов.
Однако, как только старослужащие уехали, в помещение ворвались инструктора, держа в руках наши листочки. Это был подстроенный сбор жалоб. В оставшиеся дни нас постоянно били, чтобы наказать. Инструктора навели на всех ужас, выискивая авторов самых серьезных записок. На следующий день снова устроили сбор жалоб. Они делали все то же самое, говоря те же самые слова. Но в этот раз никто не попался на удочку и ничего не написал. Как мы потом поняли, это был настоящий сбор жалоб. Этот способ избежать сбора жалоб, направленного изначально на благие цели, был настолько искусным, что если бы у меня был писательский талант, то я хотел бы взять за основу этот сюжет и написать целый роман.