– Тут номера телефонов, обнаруженные в записной книжке Антонио Гонгора, на разных клочках и обрывках бумаги в карманах его костюмов, курток и пальто! В 15.00 едешь на Калининский проспект, дом №2, где расположен Центральный телефонный узел. Руководство уже предупреждено и тебя там ждут; надо было согласовать допуск тебя к этим номерам телефонов на уровне руководства и нашего, и «конторского». Большинство телефонов здесь «закрытые», поэтому тебе дадут специальные карточки с фамилиями владельцев и их адресами, ты всё аккуратно выпишешь и привезёшь мне. Возможно, будут очень известные фамилии из очень и не очень серьёзных организаций, поэтому молчок и ушки на макушке, понял?
– Так точно, понял, Владимир Николаевич!
– Тогда, вот тебе список и, давай, вперёд! А сейчас сгоняй в дипкорпус, посмотри там всё свежим взглядом, может в темноте что-то не увидели, а в 15.00 на Арбат! Квартира и машина Гонгора опечатаны, а вот вокруг дома походи, посмотри подходы, ну сам знаешь! Всё, свободен!
Шелестов поднялся со стула, открыл дверь ленинской комнаты и пошёл к себе одеваться.
– Борис! Теперь твоё задание! – Шелестов услышал голос Русикова уже за закрытой дверью.
Антон зашёл в свой кабинет и рухнул на диван.
– Если я минут 10 посижу, ничего не случится? – Шелестов расслабленно раскинул руки вдоль спинки дивана и закрыл глаза.
В настоящий момент его отделение милиции представляло собой большой муравейник, где особую роль выполняла дежурная часть, которая ни минуты не пустовала. Патрульно – постовая служба в полном составе шерстила район, таская всех подряд. Задержанных пропускали через уголовный розыск. Только что, проверив на «причастность к совершению данного преступления», отпустили одних, как тут – же доставлялись другие.
Самое интересное, что все понимали бесполезность такого подхода к розыску преступников, но совещания руководства были проведены, ценные указания подчинёнными службами получены, цели определены, задачи поставлены: попробуй не выполни. Вопросы есть? Правильно, вопросов нет! Иди, тащи службу.
Для только что пришедшего на службу молодого сотрудника, милицейская работа окончательно теряет свою романтику примерно месяца через два. Если только он не фанатик. Антон был фанатиком, и Борька Гудков был фанатиком и все остальные опера его отделения, вместе с начальником, тоже были фанатиками своего дела. Поэтому, ни отсутствие ориентировки с приметами или данными, кого, собственно, искать и где, никого в 96 отделении милиции не смутило. Есть золотое правило: если примет нет, значит, подозреваются все! Так, что тут у нас в районе является местом концентрации уголовно – преступного элемента? Ага! Две пивнушки! Отлично! Живо наряд милиции туда, у всех проверить документы, подозрительных – сюда для выяснения!
Позвольте, скажет читатель. У вас застрелили не бомжа, а военного атташе иностранного капиталистического государства, в служебной квартире, в доме УПДиК8, на охраняемой милицией территории. Причём здесь пивнушки? Или в милиции полагают, что убийца, грохнув иностранного высокопоставленного чиновника, потом пошёл в пивняк оттянуться с работягами, со знанием хорошо выполненной работы? Да это же идиотизм! Вот! Скажу я, поэтому вы и ничего в милицейской работе не понимаете!
Так, что у нас там ещё на территории района? Ага! Пяток притонов, проживают десятка два наркоманов, человек тридцать ранее судимых за убийство и преступления в отношении граждан иностранных государств! Так! Притоны прошерстить, наркоманов и судимых сюда, в отделение! Живо!
Минуточку, опять скажет читатель? У вас крыша не поехала? А может такое быть, что этот убийца решил заехать в гости к друзьям – наркоманам, сразу после убийства, или на следующий день, что без разницы, забить «косячок», прямо рядом с местом совершения преступления? Такое бывает?
Вот! Скажу я, опять вы ничего в милицейской работе не поняли!
Скоро дежурная часть уже забита задержанными до отказа. И так будет ещё месяца полтора, пока каждый судимый, каждая неблагополучная квартира и её жильцы, каждая забегаловка или наркопритон не будут проверены в районе.
Естественно, что параллельно с мероприятиями по наведению жути в районе, проводятся оперативно – следственные действия по отработке связей потерпевшего. И не без участия спецслужб. Помимо фундаментального вопроса: «Кому выгодно?», российская действительность добавляет ещё два: «С кем пил?» и «Где была жена?».
Это было первое серьёзное преступление такого уровня на территории 96 отделения, а уж на земле Шелестова и подавно. За то время, когда Антон вместе с Борисом Гудковым перешагнули порог кабинета майора Анатолия Ивановича Калинова, начальника уголовного розыска Октябрьского района Москвы, куда были направлены на работу после окончания Высшей школы милиции, по их же рапортам, прошел почти год. И Шелестов сам себе поклялся: он должен раскрыть это убийство, во что бы то ни стало.
– Если раскрою, найду убийцу, не смотря на многие странности в этом деле, значит быть мне сыщиком! – почему-то пришла навязчивая мысль. Антон вздохнул.
– А если нет! Что тогда? – Шелестов встал с дивана и начал одевать «аляску».-тогда? Тогда, посмотрим!
Невольно вспомнились слова заведующего кафедрой оперативно-розыскной деятельности Московской высшей школы милиции МВД СССР, профессора, полковника милиции Семёна Овчинского, который неоднократно говорил слушателям: «Прошу запомнить! Ваша будущая работа в должности оперуполномоченного уголовного розыска вам не может нравиться или не нравится! Скажу даже больше: без фанатизма и настоящей преданности выбранной вами профессии, вы работать не сможете! Огромные психологические нагрузки, вечный дифицит времени и т. д. преодолимы, если вы фанатик! Пока у вас еще есть время подумать в правильности выбранной вами профессии!…»
Ещё профессор предупреждал о том, что любое громкое преступление, свалившееся на вашу голову, это проблема. Она заключается в том, что для его раскрытия вам потребуется все ваши знания, опыт и всё ваше здоровье, потому что будете работать на износ. Безвыходных и проходных. Колоссальное нервное напряжение потом вряд ли вам компенсирует благодарность от руководства или очередное звание за раскрытие особо опасного преступления. Это только в кино, да в книжках сыщики, путём сложных умозаключений, сидя в кабинете, вычисляют злодеев. На самом деле всё проще и в тоже время сложнее: бесконечные отработки жилого сектора, опросы свидетелей, допросы подозреваемых, очные ставки, засады и работа с агентурой. А это всё ваше время! И ваши ноги! Потому что, сыщик на земле всё делает пешком. И потом: нет ничего проще в нашей профессии, чем в один прекрасный день быть уволенным по несоответствию занимаемой должности, в лучшем случае. Основания: сколько угодно, подберут, не волнуйтесь. Случаев – вагон и малая тележка. Вот так говорил профессор. Как он оказался прав!
Резко открылась дверь в кабинет к Антону.
– Шелестов! Почему ещё не в дипкорпусе? – в дверях стоял замполит отделения Дубов, – я, что ли буду преступления раскрывать, или кто? Почему жилой сектор не отработан? Почему с общественностью не вступил в связь? Из-за тебя, Шелестов, наше отделение опустилось прямо в низ, по самый край, по показателям раскрываемости преступлений! У тебя, Шелестов, труп получил пулю в голову, двумя очередями, а ты ни гугу! – внезапно Дубов озадаченно замолчал, видимо соображая, что же он хотел сказать.
Воспользовавшись перерывом в словесном поносе замполита, доселе молчавший Антон, надел куртку и аккуратно протиснулся между косяком двери и Дубовым.
– Василий Иванович! Всё! Уже ушёл! Давайте я дверь закрою!
Замполит капитан милиции Дубов, среди оперсостава не только 96-го отделения, но всего Октябрьского РУВД носил кличку «Деревянный». С родным русским языком он обращался, как хотел, и иногда выдавал такие вычурные предложения, что смысл сказанного Дубовым вообще не поддавалось дешифровке.