– Алмазная гравировка! – Антон большим пальцем руки откинул крышку зажигалки и нажал на маленький выступ перед соплом, в виде какого-то экзотического цветка. Из сопла, закрытого миниатюрной сеткой, выскочил язычок пламени. Шелестов погасил зажигалку и закрыл крышку.
Со стороны коридора послышались легкие шаги и позвякивание стекла.
Антон осторожно положил зажигалку на место и опять откинулся на мягкую спинку дивана.
Маргарита Сергеевна осторожно вкатила в комнату сервировочный столик на колесиках, заставленный разнокалиберными бутылками со спиртным, отдельно на маленьком подносе стояли две маленькие чашечки кофе.
– А вот и я, Антон Генрихович! Сейчас я вас угощу настоящим мексиканским кофе. Наверняка, такой вы еще не пробовали.
Кофе действительно был хорош! Но дело, есть дело, и Шелестов опять начал задавать вопросы.
– Маргарита Сергеевна! Честное слово, я не хочу показаться вам не вежливым, но я все же хотел бы знать причину вашего с ем решения о разводе, хотя бы в общих чертах.
Вдова закурила новую сигарету, затянулась, и резко выпустила дым в потолок.
– Нет! Это наше внутреннее дело!
– Тогда на сегодня все, Маргарита Сергеевна, спасибо за беседу. Хочу вот, еще поинтересоваться у вас об этой зажигалке. Очень интересная, я таких не видел!
– А, это! Это блажь отца Антонио! Дамские зажигалки из чистого серебра, изготовленные по уникальной технологии с современной начинкой и фамильным гербом семьи Гонгора! Герб выполнен при помощи алмазной гравировки! А цифры «1648» – это год создания компании по разработке серебряных рудников, владельцем которой стал прапрапрапрадед Гонгора. Три заснеженные вершины гор на гербе – это горный массив в штате Дуранго, в Мексике, где был расположен рудник. Ну, а, кирка с лопатой – всего лишь орудия производства, то есть добычи руды. Больше тогда ничего не было! Кстати, на склонах гор Дуранго, есть огромная дубовая роща, поэтому в их фамильном гербе присутствуют дубовые листья. Как видите, Антон, все просто и всему есть объяснение.
– Ну, хорошо! А почему все зажигалки – дамские? – искренне удивился Шелестов.
– Я же говорила, блажь! – с некоторой иронией ответила вдова, и улыбнулась.
– Ладно, тогда прочитайте. Здесь, внизу напишите фразу: с моих слов записано верно, и мною прочитано.
– Давайте ручку.
– Затем число, и подпишите здесь и здесь.
Через 15 минут Антон вышел из квартиры вдовы Гонгора.
Мелкий воришка.
Когда Шелестов вернулся в отделение, там почти из оперов никого не было, кроме «Деда», который на время работы по делу Гонгора был в группе, в дневное время. Антон бросил «аляску» на диван и устало опустился на стул за своим рабочим столом, безвольно свесив руки и закрыв глаза. Он никак не мог понять, что насторожило его в рассказе вдовы. Какая-то нестыковка в её показаниях, которые он читал у Вайс, с теми, которые он только что слышал и записал. Это как легкое облачко пронеслось в голове у Антона и исчезло.
– Надо будет ещё раз сравнить показания вдовы! – решил Шелестов и пододвинул к себе служебный телефон.
Набрал номер опорного пункта участкового Алексея Уварова и стал ждать соединения.
– Леша, привет, Шелестов! Ты знаешь, я прочитал материал, что ты мне дал. Мне всё ясно.
…
– Тебе следует подготовить самого парня и его мать для беседы со мною.
…
Что? Плохо слышно! Что? Они сейчас у тебя в опорном?
…
Давай тащи их сюда, будем работать!
Бросив трубку на аппарат, Антон достал связку ключей, открыл сейф, достал материал по пропаже двухсот рублей у Константина Чкалова и положил его на стол. Затем взял с дивана свою куртку и аккуратно повесил её в шкаф. Снова сел за стол, открыл объяснения, которые собрал Уваров по заявлению матери Константина и начал снова вчитываться в наиболее важные для раскрытия этого дела факты.
Потратив некоторое время на повторное изучение основных моментов материала, Шелестов вышел из кабинета и заглянул в дежурную часть.
Дежурным по отделению были капитан Ахметзянов и его помощник сержант Лагутин.
– Отлично! То, что надо! – сам себе под нос пробубнил Антон. – Привет, Саша, ещё раз! Привет, Дима!
И без того узкие глаза Ахметзянова сощурились ещё больше от довольной улыбки.
– Антон! Ну что ещё ты задумал, а?
– Я? Да, никогда! Я только хотел узнать, кто у тебя сейчас в камерах чалится?
– Сейчас посмотрим, – дежурный достал книгу учёта задержанных. – Так, в первой сидят двое мелких хулиганов в состоянии алкогольного опьянения, доставлены с улицы Новаторов, и один домашний террорист, тоже в нетрезвом. Всех отпустим ближе к вечеру. Так, во – второй сидят карманник – рецидивист, сегодня утром группа МУРа, на Ленинском проспекте его «сняла», и дважды судимый, находится в розыске, инициатор – прокуратура Ставропольского края, мы уже сообщили, за ним выехала группа сопровождения. Так, в третьей – три узбека, на Черёмушкинском рынке пытались маковую соломку продать, целый мешок, материал уже в дознании. А в четвёртой – у нас дама, в нетрезвом, пыталась прорваться в гостиницу «Южная», час назад, тоже отпустим ближе к вечеру, протокол составлен.
– Отлично! Саша, нужна твоя помощь! Открой – ка мне вторую.
– Димон! Давай живо!
– Уже иду! – гремя ключами, помощник подошёл к двери камеры, профессионально сначала посмотрел в глазок, затем отпер дверь. Широко дверь распахнуть было не возможно, поскольку верх двери, самый её край, был намертво схвачен стальной цепью, которая была другим концом вмурована в стену. Ширина цепи была 60 см, поэтому протиснуться в камеру, либо выйти из неё можно было только боком, и то с трудом, в зависимости от комплекции задержанного.
В камере, размером три на четыре, со специально грубо оштукатуренными стенами типа «шуба», и с полуметровым бетонным возвышением над полом вместо нар, у стены на корточках сидели двое мужчин, голые по пояс. Вмурованная в бетон на потолке лампа, забранная стальной решёткой – «намордником» давала возможность рассмотреть большое количество татуировок, украшающих их грудь и спины. Оба коротко стриженные, невысокие и худощавые, как братья.
– Встать! – рявкнул в открытый проём Старостин, – и, повернувшись в Шелестову, и изображая рвение в службе, доложил, – Антон Генрихович! Выбирайте любого.
– Не спиши, они мне оба сгодятся.
Стоявшие пред ним задержанные тревожно переглянулись.
Шелестов стоял перед ними, заложив руки за спину, и по привычке качнувшись с каблука на носок и обратно.
– Значит так! Я – Шелестов Антон Генрихович, оперуполномоченный уголовного розыска этого, 96 отделения милиции города Москвы. У меня есть пара блоков явской «Явы» и я думаю вот, кому бы их отдать.
Сидельцы расслабились.
– Ладно, начальник, мы поняли, говори, что надо, только без «кидалово»24!
– Принято! Слушайте! Через пол – часа я приведу к вам в камеру шестнадцатилетнего пацана, который слегка проворовался, и я хочу, чтобы вы ему показали, что его ждёт здесь, если он будет арестован.
– Спектакль организуешь, начальник?
– Да! Хочу, чтобы он не стал такими, как вы.
– Потом ты его отпустишь?
– Отпущу, конечно! Я хочу, чтобы он урок запомнил, на всю оставшуюся жизнь.
– Годится, мы подписываемся, но только без обмана!
– Мне этого не надо.
– Саша! – Антон вернулся в дежурку. – Надо всех сидельцев собрать во – вторую камеру, кроме путаны, и заставь их разуться, особенно узбеков.
– Да без проблем, сделаем! А для чего?
– Слушай, вот что я хочу сделать…
Через пятнадцать минут после окончания подготовительных мероприятий, в кабинет Шелестова вошли участковый Уваров, за ним мать и сын Стечкины. Парень был одет в просторную теплую куртку, джинсы и высокие зимние ботинки со шнуровкой. Он оказался высок, худ и узкогруд. Мать же была в длинном, тёмно – синем зимнем пальто с воротником из неизвестного зверя, с гладко зачёсанными назад волосами мышиного цвета.