В этом время суток в дежурной части было спокойно. Помощник дежурного сержант милиции Лагутин, с интересом смотрел какой-то журнал, сидя в кресле рядом с дежурным, капитаном милиции Александром Ахметзяновым. После 23.00 косяком пойдут пьяницы, домашние террористы и хулиганы, потерпевшие и задержанные, поэтому Дима наслаждался последними минутами покоя. Доставленных надо будет отсортировать, исписать кучу бумаг, кого оставить трезветь до утра, кого выгнать, взяв объяснение, кого определить в камеру. Иногда в дежурной части разыгрывались целые спектакли, особенно в дни выдачи зарплаты на предприятиях, или во время рейда по гостинице «Южная», на предмет выявления девиц лёгкого поведения. Выходило, что на этих сутках самый главный в отделении милиции – это дежурный. Он принимает решение, и он за всё отвечает, он и режиссёр и постановщик. Поэтому дежурными работали офицеры милиции, как правило, опытные, с крепкими нервами и трезвой головой, потому что нормальному человеку выдержать этот сумасшедший дом, в который превращается дежурная часть, было не возможно.
– Да это не я, это ваш начальник чудит! – в раскосых глазах Ахметзянова проскочила весёлая искорка.
Весело улыбаясь, рядышком, на скамейке для задержанных сидели опера: Андрей Шишкин, Сергей Булкин, Борис Акимович Шур и начальник паспортного стола отделения майор Шуликов Михаил Васильевич.
– Привет парни! Мы вот решили перед ночным дозором вас немного развеселить, вроде бы ваш коллега у нас в гостях! – сказал Шишкин и все дружно засмеялись.
– Смотри Антон, над нами издеваются! – беззлобно произнёс Гудков, здороваясь вслед за Шелестовым с сидящими на деревянном диване.
– Ладно, Саша! – Антон обратился к Ахметзянову, – мы с Гудковым пришли, пометь себе в журнале, и идём сейчас к себе.
– К сведению принял! – Ахметзянов махнул рукой, мол, ладно, идите, «мореманы».
Друзья вышли обратно в коридор…
Когда Шелестов и Гудков пришли на работу в это отделение по распределению, информация о том, что они бывшие боевые пловцы, просочилась мгновенно и теперь, при каждом удобном случае, коллеги шутливо подтрунивали над друзьями. Ранее, когда Антон и Борис поступали в Высшую школу милиции, приёмная комиссия долго удивлялась столь неожиданному факту – в истории школы абитуриентов с такой редкой военной специальностью ещё не было. Потом все привыкли, как обычно бывает. Однако здесь, в отделении, сыщики с удовольствием периодически радостно задавали вопросы типа: «Антон, я по телеку видел, как вашего брата из торпедного аппарата подводной лодки выстреливают в сторону вражеской территории! А куда вам пистон вставляют?». Ха-ха-ха!
Оперуполномоченный УР лейтенант милиции Андрей Шишкин, по прозвищу «Шешеня», организовавший эту хохму, коренастый, с очень сильными руками, с кудрявыми каштановыми волосами, в отделении был всеобщим любимцем и заводилой. Специалист по амурным делам и большой любитель всяких засад, рейдов, задержаний и других мероприятий, он также с большим удовольствием брался за организацию какого – ни будь дня рождения или просто небольшого сабантуйчика – междусобойчика с выпивкой. Он хорошо пел и играл на гитаре, и сыщики просто заслушивались иногда его выступлениями. Невероятно, но Андрей не пил и не курил, никогда!
…Двери кабинетов оперуполномоченных, расположенные справа от входа в длинный коридор отделения, были открыты настежь: все готовились к предстоящему рейду по злачным местам на территории 96 отделения милиции. Кто-то говорил по телефону, кто-то торопливо дописывал рапорта, некоторые переодевались в спортивную одежду, мало ли, побегать придётся!
Первым от входа в коридор, находился кабинет номер 1. Шелестов и Гудков по привычке заглянули туда.
Над столом, склонив вечно всклокоченную рыжую голову, что-то писал Александр Волченков, старший опер, капитан милиции.
– Привет Шурик!
Антон и Борис вошли в кабинет и поздоровались за руку с Волченковым. Пожимая руки вошедшим, он немного привстал.
– Парни, вы водки на ночь взяли? Холодно и ночь длинная!
Волченков, по прозвищу «Волчёнок», был большой мастер выпить, поэтому никак не мог получить майора. Ещё больше он был известен в районном управлении, как непревзойденный мастер отказных материалов. Кстати, даже сильно выпивши, Волченков никогда не терял голову, и не создавал проблемы другим.
Районная прокуратура, когда проводила выборочную проверку обоснованности отказов в возбуждении уголовных дел по 96 отделению милиции, первым делом требовала все его материалы.
– Да взяли, взяли! – Гудков похлопал по правому карману куртки, в котором тотчас что-то булькнуло.
– Молодцы! Закусь уже есть! – довольно хохотнул Волченков и уткнулся носом в свою писанину.
Около его стола стояла большая чёрная сумка на молнии. Антон и Борис точно знали, что в ней: большой кус настоящего деревенского сала с чесноком, обёрнутого марлей, банка солёных огурцов, банка помидоров, пара головок лука, головка чеснока, пучки зелени в ассортименте и гвоздь программы – бастурма, целая полоска, весом в килограмм. Саша Волченков вырос в большой семье, в которой было пять детей, четверо из них были его сёстрами. В Москву уехал он один, и его любимые сестрицы частенько подкидывали ему с оказией провиант, дабы не отощал в столице. Самая старшая, Мария, была заем за директором большого рынка в Рязани и носила фамилию а – Гоголадзе. Поскольку мероприятия происходили регулярно, то все привыкли к продуктовому набору Волчёнка. Саму сумку он называл «тревожной». Водку покупали все оставшиеся опера.
Напротив стола Александра Волченкова, впритык к нему, стоял рабочий стол старшего опера Александра Порфирьевича Парнова, майора милиции с тридцатилетним стажем оперативной работы, одним из старейших сыщиков Москвы. Человек необычайной эрудиции, талантливый опер, он работал в этом отделении чуть ли не с момента его образования, за что получил уважительную кличку – «Дед». Сейчас в кабинете его не было.
Антон и Борис прошли дальше по коридору к кабинету номер 2, где было рабочее место Бориса.
– Антон! Давай иди, раздевайся, сейчас Русиков всех начнёт собирать. Осталось 20 минут! – сказал Борька Гудков, легонько подталкивая Шелестова дальше по коридору, а затем зашёл к себе.
Как правило, развод на мероприятия начинался ровно в 22.00. Поэтому время ещё было.
– Успеется! Тише едешь – дольше будешь! – про себя пропел Шелестов, проходя дальше по коридору.
Антон зашел в свой кабинет под номером 3, снял куртку и повесил её в шкаф, который стоял слева от входа в кабинет, рядом с диваном. Потом посмотрел на себя в зеркало, висящее на стене, и подмигнул своему отражению. Отражение было ничего. Высокий молодой мужчина лет двадцати семи, короткие русые волосы, голубые глаза, на подбородке – ямочка, чуть полноватая нижняя губа и пшеничного цвета усы. Справа на лице, лоб и висок наискось пересекали три ниточки шрамов, расположенных параллельно друг другу. Широкие плечи и хорошо развитая мускулатура говорили о принадлежности человека к спорту. Просторный тонкий белый свитер, черные брюки. Костюм можно было сегодня не одевать, так как, во – первых, у Антона сегодня должен был быть выходной, а во – вторых, когда рейды в ночь, возможны всякие игры в догонялки с разного рода криминальными и не очень, личностями и т. д. Так что лучше быть одетым ближе к спортивной форме.
Шелестов отошел от зеркала и сел за свой рабочий стол, у окна, забранного решеткой из арматуры снаружи. Стол стоял впритык с таким же столом, и таким же сейфом, как у Антона. Только служебный сейф кирпичного цвета Шелестова, располагался по правую руку, а такой же сейф старшего оперуполномоченного Александра Маркова – по левую. Они сидели друг напротив друга. Сейчас Маркова не было, ещё не приехал. Рядом с его столом вдоль стены стоял большой старый диван, обитый красной драпировкой и с высокой спинкой. На противоположной стене, высоко, почти под потолком, на кабинет со своего портрета сурово взирал Ф. Э. Дзержинский.