И ей бы спустя годы пожаловаться на потускневшую память. Но, увы, Алина помнит многое слишком хорошо: глубокую осень, воскресный день. И себя, возвращающуюся домой от тётки. Возможно, стоило бы остаться, но в обществе старой женщины ей стало слишком скучно, а до дома — рукой подать. Она ведь уже взрослая и сама может добраться.
Влажные листья смешивались с грязью под ногами, совсем не шурша как раньше, словно хрустящие чипсы, — недавно прошёл дождь, окрасив тротуары и мостовые в тёмные цвета. На их фоне деревья казались ещё чернее.
Алина крепче сжимала плюшевого зайца, боясь, что вот-вот его уронит прямиком в лужу. Дом был совсем близко: один из многих на их улице, не огороженный забором. Его легко можно было пропустить и не заметить, ведь он не сильно отличался от остальных.
Мама звала его кукольным домиком. Почти таким же, какой был у Алины, полный фигурок в виде зверьков в красивых одеждах.
Только перед её кукольным домиком не стояли, припарковавшись, два чёрных автомобиля. Похожих на две большие кляксы. Гораздо позже, спустя годы Алина вспомнит и марки, и модели, и увидит словно воочию, как пара листьев забилась под дворники чёрного «Мерседеса». Гораздо позже. Но тогда она не придала тому значения, смело вышагивая к своему дому. Мама наверняка удивится, что она пришла так рано!
Шаг замедлился, и Алина удивлённо распахнула рот, когда увидела на ступенях у подъездной дорожки того, за кем затаенно наблюдала на экране в новостях или видела в магазинах на обложках. Александр Морозов был юным гением, старше маленькой Алины всего на десять? двенадцать? лет, но уже добившимся столь многого.
О нём говорил весь город: гениальный выходец из благородной семьи, закончивший лучший юридический вуз страны с отличием, борец за права, активист и уже юный политик. И просто загляденье!
«Какой одарённый юноша! Как много он делает для нас! Нам бы побольше таких и Равка вновь станет великой», — слышала Алина от маминых подруг и от неё самой. Папа же не разделял их восторга, предпочитая отмалчиваться и хмуриться при бурных обсуждениях, но Алине думалось, что он чуточку злится. Взрослые иначе называли это чувство, но она совсем не помнила, как.
Но сейчас Александр стоял на пороге дома Алины и курил. Облачённый в чёрное с ног до головы он казался каким-то эльфийским принцем из сказок, которые Алина так любила.
Она замерла на подъездной дорожке, на куске пожухлой травы и невольно вздрогнула, когда он перевёл на неё взгляд. И почему-то нахмурился.
Мама учила её быть вежливой, но почему-то все слова разом забылись.
— Здравствуй, — произнёс он первым. И Алина робко ответила, крепче сжимая плюшевого зайца. За которого ей тут же стало почему-то стыдно. Как и за свои две косички под шапкой — белые-белые, словно седые. Ведь девочкам двенадцати лет не пристало ходить с мягкими игрушками, разве нет?
— Ты, должно быть, Алина? — добавил Александр и спустился к ней.
Позднее Алина не вспомнит, как ответила ему; как он присел рядом с ней на корточки и заговорил о какой-то ерунде.
Не вспомнит, как его взгляд периодически съезжал в сторону, словно он хотел обернуться, но не мог.
— Твои родители сейчас немного заняты, — сказал он. — Давай ты пока посидишь в машине, чтобы не замёрзнуть?
И в этот момент из её дома вышел незнакомец. Тяжело дышащий, отряхивающийся непонятно от чего, он казался крайне рассерженным.
— Иван, — вдруг произнёс Александр и обернулся. Его пальцы мягко сжимали маленькую ладошку Алины.
Незнакомец вдруг примёрз к ступеням. Алина заметила, что его глаза округлились при взгляде на неё. Как будто он увидел привидение, как в мультиках. Смешно так.
— Я не знал, — сказал он. Показалось, что испуганно, но чего было бояться?
— Её здесь не должно было… — продолжил Иван, но Александр оборвал его взмахом руки. Резким. Второй рукой он всё ещё сжимал детскую ладошку.
— Мы здесь не для того, чтобы детскую психику травмировать, я, вроде, ясно дал это понять. Или нет? — сказал он, а затем снова посмотрел на Алину: — Пойдём в машину.
В этот момент раздался грохот в доме. И что-то, похожее на крик? ругательства?
Алина вздрогнула и испуганно пискнула.
— Что там такое? Мама? — она потянулась вперёд, но чужие руки удержали её.
— Всё хорошо, малышка, — Александр мягко сжал её плечи. — Пойдём в машину. Твои родители ещё заняты. Скоро всё закончится.
— Но…
Алина переводила взгляд с него на дом. Снова раздался шум.
Она вдруг задрожала, хотя ведь ей совсем не было холодно.
— Алина, — произнёс Александр тихо. Почему-то вдруг очень страшно и ласково одновременно.
Алина так и не смогла выдавить вопроса.
Он погладил её по щеке. Красивый, словно неземной. Алина тогда не знала таких слов и не понимала их значения.
Александр вдруг ей улыбнулся:
— Смотри на меня.
***
Правда оказалась горькой пилюлей. Смертельной, разрывающей на части.
Преподнёс её на блюдце друг отца, которому позднее Александр передал её, словно игрушку, с рук на руки. Сказав, что пока ей домой нельзя. Наверное, полная растерянность тогда не дала ей запротестовать, устроить детскую истерику и вырваться из чужих рук.
— А скоро я вернусь? — спросила она, оказавшись наедине с Керамзовым в автомобиле. В нём пахло сигаретами и каким-то одеколоном. Имени она не знала — папа всегда называл его только по фамилии. Он был странно бледен. Словно ему нездоровилось. Она так и не поняла, почему он приехал.
Её дом скрылся за поворотом, как и чёрные автомобили. И Александр Морозов, и тот странный Иван. И кто-то ещё, чьих лиц Алина не запомнила. Только увидела, что из соседнего дома выглянула Ана Куя.
— Я хочу к маме! — взвизгнула она. — Верните меня домой!
Керамзов глянул на неё через зеркало, и Алина, маленькая Алина вдруг примёрзла к заднему сидению. Ремень безопасности начал её душить, как и тёплая куртка.
— Ты туда не вернёшься, девочка. Некуда будет возвращаться.
Как это могло быть?
Каким глупым был друг её папы!
— Я хочу домой! — упрямо повторила она. — Верните меня к Александру! К папе и маме!
Автомобиль не замедлил ход. Керамзов даже не удосужился повернуться.
Позднее Алина вспомнит этот момент и его агонию, сравнимую с тупым лезвием, проворачивающимся в груди.
— Чтобы он и тебя убил? О, он нас всех в могилы уложит, если мы будем ему мешать, этому ублюдку! — сказал он и рассмеялся. Очень страшно.
Алина сжалась ещё больше. Сердце в груди трепетало, как безумное.
— Твои родители уже точно мертвы, — сказал Керамзов. — Он убил их. Ваш бравый герой, спаситель обездоленных. Александр Морозов.
***
Понадобилось время, чтобы узнать правду. О том, что за ширмой красивой жизни скрывались нечистоты; о том, что Александру, называемому в иных, более тёмных кругах, Дарклингом, принадлежала вся преступная сеть страны.
О том, что в тот роковой для Алины день происходили последние перевороты в синдикате, она выведала ещё позже. Керамзов, оставивший её под своей крышей с чем-то, отдалённо похожим на добродетель, не был милостив на подробности. Он вообще милостив не был, превратив её чуть ли не в прислугу. За кров и то, что не отправил в приют до совершеннолетия, где до неё бы «точно добрались морозовские головорезы».
Только кому она была нужна, сиротка. С фамилией с чужого плеча, одинокая одиночка. С тетрадями, на листах которых выцарапано истинное имя. Ей родное, колющее, нарывающее. Алина Старкова. Алина Старкова. Алина Старкова.
Алина Керамзова звучало отвратительно. Но её прежнюю стёрли, даже не спросив.
В тот день её герой, обернувшийся чудовищем, поставил точку.
Её отец пытался этому помешать.
Её отец знал обо всём и не разделял взглядов.
Долгие месяцы и годы Алина засыпала в страхе и просыпалась с мокрыми щеками от слёз. Она должна была вырваться! Должна была пойти в дом!
Долгие месяцы ей снились кошмары, сопровождаемые одной лишь фразой.
«Смотри на меня»
Прошло много времени, прежде чем страх сменился ненавистью, а ненависть — одержимостью. Нездоровой, сказали бы врачи.