Треск и шуршание упаковок и их содержимого прекратилось у багажника. Татьяна положила сумку одной рукой, чтобы с другой снять бумажный пакет с изломанными макаронами, хлебом и другими заказами. Его удалось примастить сверху, чтобы направить обе руки на поиски ключей. Которые с первого круга не нашлись ни в сумочке, ни в номинальных карманах пиджака. В пакете с доставками ключей тоже не оказалось. Зато нашлась целая гора леденцов. Женщина приладила волнистые светлые локоны, спадавшие чуть ниже плеч. Потёрла морщинки в уголках глаз, зажмурилась пару раз и вновь принялась за поиски. С очками они прошли бы намного легче, но искать и их в сумерках парковки не очень-то и хотелось. Вздохнув, Татьяна запустила подсветку на браслете, рассчитывая облегчить процесс в сумерках стоянки.
Смех девушки эхом разлетелся вокруг как раз в тот момент, когда поиски достигли дна бумажного пакета. Вторая рука так сильно сжала упаковку с леденцами, что прорвала её. Лицо замерло за мгновение. Удивление очень быстро перешло в смущение. Неловкая ситуация сразу представилась со стороны: руководитель фонда в дорогом костюме копается в вещах, взъерошенная и помятая. Ожидаемая, но каррикатурная картина. Женщина замерла в тишине, пытаясь определить зрителя. В слабом свете не было заметно, как её лицо краснело. Но в это же мгновение стеснение быстро перетекало в гнев, заставляя кровь стучать в висках. Татьяна вертела головой, сжимая в руках бумажный пакет. Стояла и не находила себе места. Пока не услышала яркий, звонкий звук хохота снова.
Похожий на перезвон колокольчиков, тот шёл от центра парковки и разносился по всему пространству вокруг. Телефон вслед за часами удалось перевести в режим освещения за миг. Женщина подумала, что позже уже с ними легко найдёт ключи: запустит поиск и справится за секунды. Сейчас же она не могла отвлечься, выискивая взглядом источник смеха. Забыла отложить пакет и держала его обеими руками, стараясь не шуршать от лишних движений. На согнутых ногах Татьяна медленно обошла ближайший столб и обогнула одинокую машину. Слой пыли на кузове не подразумевал компании, да и других автовладельцев не было слышно. Женщина уже видела силуэт небольшого предмета в паре-тройке метров впереди. Она подхолила к конусу, который доходил где-то до пояса. Но очертания в сумерках проступали довольно медленно.
Женщина встала в шаге от горшка. Небольшое деревце с цельными тёмно-зелёными листьями играло тенями под лучами техники. Вспомогательная станция с освещением подъехала через пару минут, когда Татьяна уже догадалась опустить бумажный пакет. При этом несколько леденцов выскользнули из прорванной упаковки и раскатились по полу, оставив только пару осколков под ногами. На их блеск взгляд отвлёкся лишь на пару секунд. Глаза сразу переключились и искрами впитывали ожерелье, собранное из одинаковых светло-голубых камней. Оно обвивалось гирляндой вокруг деревца. И словно светилось изнутри, выдавая в каждом шарике движение лёгкой взвеси.
Дрожащие пальцы сами потянулись к этим сферам, которые оказались тяжёлыми и холодными. Приятно поворачиваясь под подушечками, они разобрались на браслет и ожерелье. А в форме двух клиньев, побольше и поменьше, подобрались и закрепились за секунды. Стоило только поднести руки, как серебряные крепления перестроились. Оплели собой и кусочками неба правое запястье и шею. Татьяна только вздрогнула от приятной прохлады на высохшей уставшей коже. Только задумалась о судьбе украшения, как машина отозвалась из-за спины. Брелок долго пролежал около автомобиля, скорее всего оказавшись в большой сумке с продуктами. Он автоматически запустил сеть внутри машины, напомнив о себе.
Женщина успела обернуться и шагнуть назад. Но под едва нарастающее мерцание сфер ноги замедлились. И встали словно вкопанные при первой вспышке проекции. Таня оказалась на даче, с живыми родителями. Они двигались пару секунд, собирая вместе клубнику. Листочки яблони трепал ветер. Затем свет моргнул, чтобы перед ней промчался позабытый самокат. Летящий по трещинкам асфальта у школы. А затем стук колёс поезда, на котором Таня уехала учиться после. Мелькнули окна вагона, уносящие в чудесную пору академии. В новые пёстрые мгновения перед глазами.
Снимки семейного архива вспыхивали раз за разом. Браслет вибрировал от превышения показателей, оставаясь незамеченным. Лишь на секунду женщина моргнула и задумалась, все ли моменты записаны в её хранилище. Но тут же замотала головой, не находя светлых мыслей. Сферы разряжались одна за одной. Сейчас мимо пролетали её волосы, развиваемые мягким бризом. Ещё некрашенные волнистые локоны обвивали загоревшие плечи. Теперь брошенные занятия танцами: платье и бёдра, схваченные яркой тканью. Фото со старого профиля, ещё на недостроенной даче. Улыбка и бокал в руках сменили кости настольной игры. Пара секунд нетерпения, пока подруга заканчивает ход. Женщина сглотнула, когда замелькали фотографии с поздравлениями. Не такие радостные, но приятные рабочие успехи. Череда которых подёрнулась через минуту и застыла в голубом свете сфер. Татьяна не рассмотрела, на каком повышении остановились слайды. Женщина задышала чуть чаще и поправила ворот блузки. Она усиленно гадала, кто и зачем мог подобрать такой сюрприз. И шагнула назад к дереву, уже пробежав руками по приятным круглым круглешкам в серебрянных оковах.
Взвесь внутри сфер закружилась на втором шаге. Новая вспышка возникла на бесцветном фоне, словно схему сместили от голубого к серому. И только центральный план выделялся всеми оттенками. Почти запахами, звуками и касаниями, превносимыми подсознанием по памяти. Татьяна yсразу заморгала и задышала чаще, прижав к себе руки. Но отвлечься или прекратить что-либо она не могла, охваченная проекциями.
В первом снимке женщина была с прежним шефом. Телесные оттенки ударили в нос по памяти неприятным запахом пота. Выражения лиц, непривычные и вымученные, оставляли растерянное ощущение: проекции почти неоткуда было взяться. Поступательное движение замерло и сменилось более глубоким. Таня почти не помнила этот момент, когда подруга держала её за волосы. Голова почти лежала на старом фаянсе, а локоны местами слиплись. Тогда бокалы ещё были стаканами, но суть оставалась прежней. Нос поморщился, хотя вентиляция на стоянке работала по-прежнему.