Псевдология? Алвин Пеплер. Само слово как колокол, что призывает тебя обратно ко мне.
Что список заслуг Пеплера — об остальном ничего не известно — настоящий, подтвердила Цукерману Эсси вечером после похорон, когда все ушли спать. Они сидели вдвоем на ее кухне и доедали оставшийся после гостей кекс с корицей. Сколько Цукерман помнил, Эсси ждала ранняя смерть от обжорства. И ранняя смерть от курения. Она была одной из многих, для кого отец всегда улучал время поучить тому, как надо жить. «Он обычно сидел у окна, — рассказывала Эсси Натану, — сидел в инвалидном кресле и кричал на людей, паркующих свои машины. Они парковали их не так, как надо. Только вчера я встретила женщину, с которой твоя мать до сих пор боится разговаривать — из-за твоего старика. Старая миссис Оксбург. Она из Цинциннати, десять раз мультимиллионерша. Когда твоя мамочка видит ее вдалеке, она тут же бежит в другую сторону. Однажды Виктор увидел, как миссис Оксбург сидит в вестибюле под кондиционером, никого не трогает, так он велел ей пересесть — иначе она заработает пневмонию. Она ему ответила: „Доктор Цукерман, я вас умоляю, не ваше дело, где я сижу“. Но нет, ее ответ его не удовлетворил. Он стал рассказывать ей, как наша родственница, малышка Сильвия умерла в 1918 году от инфлюэнцы, какая она была умница и красавица и что после этого стало с тетей Грейси. Твоя мать не могла его унять. Стоило ей попытаться откатить его коляску, он устраивал скандал. Ей пришлось идти к врачу за валиумом, и свой валиум она хранила у меня, потому что, если б он его нашел, он бы стал орать, что она наркоманка».
— Эсси, в этом инвалидном кресле он стал и вовсе неуправляемый. Мы все это знаем.
— Бедняга Губерт Хамфри. Если он читал открытки твоего отца, мне его, бедолагу, искренне жалко. Да и что Хамфри мог сделать, а, Натан? Он же не президент, и Вьетнам — это не он затеял. Он сам растерялся. Но Виктору об этом и обмолвиться было нельзя.
— Ну, мучениям Хамфри пришел конец.
— И мучениям Виктора тоже.
— Это да.
— Ну, Натан, давай не будем вокруг да около. Мы с тобой не кисейные барышни. Мне так повезло, что я могу узнать пикантные подробности и, без твоей матушки рядом, убедиться в том, что ты свой поц используешь не только чтобы воду спускать. Я хочу знать про тебя и кинозвезду. Что у вас вышло? Ты ее бросил или она тебя?
— Я тебе все расскажу про кинозвезду, только ты сначала расскажи мне про Пеплеров.
— Про Пеплеров из Ньюарка? Про тех, у которых сын? Алвин?
— Он самый. Алвин из Ньюарка. Что у тебя на него есть?
— Ну, он был в телешоу. Помнишь эти викторины? Кажется, выиграл двадцать пять тысяч. О нем была большая статья в «Стар-леджере». Это сто лет назад было. До того он служил в морской пехоте. Вроде его наградили «Пурпурным сердцем». Кажется, его ранило в голову. Или в ногу. Во всяком случае, когда он вернулся, в его честь играли «От чертогов Монтесумы». Что ты хочешь о нем узнать?
— Я столкнулся с ним в Нью-Йорке. Он подошел ко мне на улице и представился. Судя по нашей встрече, попали ему не в ногу, а в голову.
— Да ну? Чудила, да? Он вроде знал «Американу» вдоль и поперек, так он свой куш и сорвал. Но, конечно, ответы им давали заранее. Скандал был шумный. Одно время весь Ньюарк только о нем и говорил. В незапамятные времена я училась в старших классах вместе с его тетей Лотти, так что я каждую неделю следила за его игрой. Да все следили. Потом он проиграл, вот и все. Так он спятил?