Только его.
И она не вырвется, даже если захочет.
Его любовь сильнее ее рук.
Образ стонущей Гермионы пронесся перед глазами — Тео тихо вздохнул, поправив брюки. Он возбуждался мгновенно и часто сидел в библиотеке с натянутыми штанами, ощущая все прелести гормонального бунта, — Забини ржал над ним именно из-за этого.
Он ее не любил, нет. Абсолютно. Он просто хотел ее.
Перо треснуло пополам. Палец обожгло болью от пореза, но Тео даже не поморщился, так же наблюдая.
И вот этот час настал.
Болгарин с присущей ему грацией ловца поднялся и встал напротив Гермионы, которая даже голову не подняла. Откашлялся и что-то сказал на ломаном английском — Нотт не расслышал, но сто процентов там было что-то наподобие: «Привет, не можешь мне помочь с этим?» или «Привет, ты не знаешь, есть ли в вашей библиотеке такой автор?» Фу.
И уже тянул ей свои огромные ладони с книжкой наперевес, когда Гермиона с улыбкой кивнула на соседний стул и раскрыла предложенную книгу на столе между ними.
Они смотрелись комично: она — маленькая и худенькая, как Дюймовочка, и он — высокий и широкоплечий, как скала.
Мерзость.
Мерзкие они.
Ревность острой иглой проткнула сердце — нежный орган застыл на мгновение и заработал с удвоенной силой. Да как она посмела с ним разговаривать! Она же подружка Поттера, а он, Крам — его противник, и они не должны общаться.
Гермиона нахмурилась и что-то попыталась втолковать Краму, который тоже нахмурился, но тут же широко улыбнулся ей.
Крам улыбался.
Ей.
Этой грязной…
Нотт думал, что тот не умеет, потому что за столом Слизерина у него всегда было лицо кирпичом.
Тео вздрогнул и резко отодвинул стул, разбавляя тишину библиотеки неприятным грохотом, и направился прямо к ним.
Слизеринец даже не обдумал этот шаг, а просто пошел вперед — ноги в прямом смысле понесли его.
— Грейнджер, — и гриффиндорка и болгарин подняли на него взгляд: Гермиона — удивленный, а Крам — недовольный.
— Н-Нотт, — она заикнулась — не ожидала его здесь встретить. Отвела глаза, смутившись, и сразу напряглась, готовая к привычной перепалке.
Наверное, ей будет неловко, если он начнет говорить гадости при Викторе.
— Ты что-то хотел? — она снова взглянула на напряженного слизеринца, останавливая взгляд аккурат на его галстуке.
«Ну же, взгляни на меня».
Тео сунул руки в карманы, скрывая порез на ладони, и качнулся с носка на пятку, смотря ей прямо в глаза. Она такая красивая, Мерлин… и такая наивная.
— Хотел узнать, разгадал ли Поттер секрет золотого яйца? Крам ведь поэтому здесь.
Он кинул быстрый колкий взгляд на Крама и улыбнулся ему своей самой ангельской улыбкой.
Вот оно.
Зерно сомнения относительно действий болгарина — Нотт его посеял, и теперь маленькая грязнокровка будет настороже с ним.
— Мне это не интересно, — пробасил Крам.
Гермиона поежилась, уставившись в одну точку на его галстуке. В глаза упрямо не смотрела.
— Гарри еще работает над этим… — прошептала, опустив медовые омуты еще ниже, на форменную рубашку.
— А ты не помогаешь? Или грязнокровки…
— Закрой рот и вали отсюда, щенок, — Крам поднялся из-за стола. — Мы заняты, — и наклонился ближе, добивая: — Ты мешаешь.
Нотт даже не дернулся. Бывали противники и пострашнее злого Крама. Его папа, например, когда Нотт отказывался нормально учиться и хотел профессионально играть в квиддич. Или Хоупи, когда он отказывался есть кашу на завтрак.
— Грейнджер, — он улыбнулся ей, и она прикрыла глаза, закрываясь от него окончательно, — еще увидимся.
Он ушел оттуда так быстро, как только мог. Вдох было сделать невозможно, будто легкие отказались работать, будто что-то мешает качать желанный кислород.
Она ему не нравится. Он просто…
И Нотт решил просто переждать.
Потерпеть.
Виктор уедет, свалит в свою Болгарию совсем скоро и не будет больше ошиваться около его грязнокровки. То, что она его, он понял лишь недавно, летом, окончательно и бесповоротно, увидев ночной мокрый сон с Грейнджер в главной роли.
Когда он спросил отца, почему ему снится его однокурсница — он тактично умолчал о том, чем эти сны оканчиваются — Нотт-старший улыбнулся и спросил, как ее зовут.
— Грязнокровка Гермиона Грейнджер, — ответил ему Тео, и папа ударил его впервые за много лет так сильно, что парень шлепнулся на пол, больно ударившись копчиком.
Нотт-младший тогда схватился за щеку, думая, что отец разозлился из-за статуса ее крови и просто убьет его на месте.
— Никогда не говори при мне это слово, Тео, — зеленые глаза потемнели. — Твоей маме бы это не понравилось, а ты знаешь, кем был ее дед. Если тебе снится девушка, значит, она тебе небезразлична. Мог бы и сам догадаться, — и ушел, насвистывая мелодию, внезапно замерев на выходе из комнаты. — Чистота крови не главное, сын. Жаль, что я понял это слишком поздно. Не повторяй моих ошибок, — и вышел, оставив после себя только вопросы.
Его отец, чистокровный Лорд, сказал ему, что кровь не главное?
Тео не верил — он всегда слушал Драко, когда тот говорил, что маглы — это грязные существа, не достойные жизни, а грязнокровки украли магию у волшебников и нагло пользуются ею.
И когда вернется Темный Лорд, — а он обязательно вернется, — грязнокровки займут место у их ног — у ног настоящих волшебников; эти грязные воришки будут их рабами, и Тео был бы не против иметь у себя в рабынях Грейнджер.
Он слушал и впитывал как губка слова Малфоя об их превосходстве, даже не спрашивая родного отца, а так ли это? Воруют ли они магию? И откуда вообще взялись маглорожденные, если не воруют?
Все эти вопросы начали донимать юного слизеринца настолько, что он пропадал в библиотеке, выискивая истории появления чистокровных родов и их судьбы. Но в силу малого количества информации бросил эту затею, посвящая свои летние часы размышлениям о Гермионе.
И понял, что вляпался по полной. И если на третьем курсе он думал, что это пройдет, то теперь точно знал — не пройдет. Не исчезнет, потому что она снилась ему почти каждую ночь.
Но он упрямо отказывался признаваться самому себе в симпатии к ней.
Во сне она не делала ничего пошлого или маломальски соблазнительного — она просто сидела на скамейке и гладила кота, — именно эту сцену застал Нотт перед отъездом домой в конце третьего курса.
И не смог выкинуть из головы ее разбитые коленки и мягкую улыбку, адресованную коту.
Он хотел быть этим котом, лишь бы Гермиона так же улыбнулась ему. Но теперь гормоны бурлили в его теле, посылая ему образы Грейнджер во всех доступных позах, которые он подсмотрел в одной интересной книге, а разговоры со старшекурсниками, которые теперь часто звали их на посиделки, только все усугубляли, потому что они рассказывали, как правильно соблазнить девушку и доставить ей удовольствие, делились опытом и показывали пикантные картинки голых женщин.
Слизеринцы передавали такие знания поколениями, лишь меняя формулировки на современный лад, и это работало.
Все отрепетированные перед зеркалом фразочки, улыбки, прищур глаз, запах одеколона, легкие касания кончиками пальцев работали на всех девушках, с которыми Тео экспериментировал, вот только на Грейнджер это все не действовало. Тео элементарно не мог перестать поливать ее помоями, а дотронуться как-то по-особенному так и вовсе стеснялся.
Он терял всю свою уверенность, когда смотрел ей в глаза, и в итоге злился и уже не контролировал свой острый язык.
Тео продолжал наблюдать и просто решил подождать, когда этот учебный год закончится, или Крам умрет на Турнире.
Но когда она бежала от него по коридору, когда он узнал, что кто-то пригласил ее, когда в груди вспыхнуло и будто сразу погасло, а после стало так больно и пусто, он накричал на нее, не сдерживаясь, потому что она… она… нравится ему.
Ему нравится грязнокровка Грейнджер, которая опять разрушила все.