Разве она не могла пойти одна на Святочный Бал?
Разве было так трудно отказать Краму?
Почему она не отказала ему?
Почему не пошла одна?
Почему план не сработал?
Почему…
Ведь Тео подошел бы к ней на балу и предложил бы ей свою компанию, раз уж грязнокровку никто не пригласил. Он подговорил всех знакомых с других факультетов, чтобы никто не звал заучку Грейнджер. Даже на Гриффиндоре постарался: «Вот ведь умора будет, когда она придет одна. Не правда ли, ребята?»
А он, как подобает джентльмену, пригласил бы ее на танец, и еще на один, и еще, и еще, и так весь вечер, и даже постарался бы ни разу не назвать ее грязнокровкой, но…
Гермиону Грейнджер пригласили.
Она пришла не одна.
И когда Тео увидел ее в платье и на каблуках, плывущую, как сказочная нимфа, под руку с Крамом — тумблер сорвался.
Защита треснула.
Ромильда Вейн, которую он позвал на бал для вида, удивленно пискнула рядом, Малфой внимательно наблюдал, потягивая пунш, как и Забини, как и Поттер, Гойл, Уизли, как и все они.
«Не смотрите, блять, на нее! Не смотрите!»
Хотелось укрыть ее от всего Хогвартса, пока она, улыбаясь и тихо смеясь, кружилась в танце в объятиях другого парня, который ей совершенно не подходил. Она была так прекрасна, что Теодор не мог отвести от нее взгляд.
Когда он позже нашел ее одну, плачущую на ступеньках и абсолютно разбитую, Тео впервые не подошел, чтобы добить окончательно своим едким словом. Гребаный Уизли испортил ей вечер своим упрямством и ревностью — с нее хватит. Она должна сиять, как Золотая девочка Гриффиндора.
Но Уизли так легко разбил ее красоту и уверенность, смыл все ее сияние лишь парой хлестких слов, и Тео, сжав кулаки и зубы, смотрел, как она рыдает, спрятав лицо в ладонях.
Стоял, как призрак, скрытый в темноте, и впитывал в себя всю ее боль, не в состоянии утешить ее и помочь.
Потому что он еще хуже Уизли в ее глазах.
И стало самому так до слез больно от тупости и агрессии, что он с влажными глазами, такой же разбитый и сломленный, как и она, стоял и убивал себя своими же никчемными фразами, что говорил ей раньше.
«Ничтожество».
«Ты не заслуживаешь магии».
«Свали с глаз моих, от тебя воняет».
«Я ненавижу одно твое существование».
«Грязнокровка».
Он всегда бил больно и едко, прицельно, а она с абсолютным вызовом смотрела на него в ответ, глотала слова от обиды и насылала проклятья.
Но она никогда не плакала, потому что Нотт не Уизли. Он ей никто — лишь слизеринец, который ненавидит грязнокровок. Поэтому ей не было сильно больно, чтобы прямо до слез и истерики.
И он не имел права ее утешать, потому что не заслуживал даже думать о ней.
Грейнджер в последний раз всхлипнула и затихла, хватая туфли и поднимаясь со ступенек. Пошатываясь, она пошла по неосвещенным коридорам, даже не подсвечивая себе путь Люмосом.
А Тео как приклеенный тенью следовал за ней к башне Гриффиндора, потому что она могла попасть в беду, возвращаясь совсем одна — ее друзья-идиоты даже сейчас не видели в ней девушку, за которой нужно ухаживать и сопровождать обратно после бала. А чертова Крама увел Каркаров.
Тео следовал за ней по пятам.
И смотрел-смотрел-смотрел, как босые ноги бежали по холодному каменному полу, как длинные пряди, выбившиеся из аккуратной прически, волнами спадали на спину, как красивое нежно-розовое платье развевалось от движения, и как Гермиона быстро скрылась за картиной в своей башне, будто принцесса от дракона, не подозревая, что за ней все это время кто-то шел.
Нотт терпел и будет терпеть. У них еще все впереди, он обязательно исправится в ее глазах, и она обратит на него свое внимание.
Но так сильно хотелось ее взять, овладеть ею, и Тео решил, что сделает это, поддастся на уговоры старшекурсников и подначки Блейза, и попробует хотя бы временно забыть о гриффиндорке, находясь в объятьях другой девушки. Клин клином вышибают.
А вот разбить нос одному наглому рыжему придурку он мог уже в этот вечер. Чем и занялся, впервые пробуя заклинание стирания памяти.
И на следующий день Гермиона с удивлением наблюдала, как Нотт и Забини смотрели на нее: один с паникой в зеленых глазах, а другой с ухмылкой и чем-то добрым в темных радужках, по цвету совсем как кофе, что она пила.
И если раньше Нотт преследовал ее тайно, то теперь делал это абсолютно не скрываясь, садясь неподалеку от нее, выгибая изящную бровь и ухмыляясь полными губами на ее немой вопрос: «Какого черта?»
Он старался меньше говорить в ее присутствии, потому что до сих пор не мог контролировать свои нервные позывы. Но признать их — уже успех.
Она же смотрела на него издалека, пока никто не видит. Или видит…
А Забини только посмеивался в кулак и так же по-доброму щурился, наблюдая за этой интересной пьесой.
Ведь Блейз знал, что Тео очень упертый молодой человек, а Грейнджер полный ноль в сокрытии своих эмоций и обязательно капитулирует, если его друг постарается.
А то, что они с Панси сделали ставки на то, когда эти двое начнут встречаться, этой парочке знать было совершенно не обязательно.
Комментарий к Спин-офф о ревности, отвратительном ловце из Болгарии и Забини
https://vm.tiktok.com/ZSdjMF9b2/
========== Глава 15. Падение ==========
У ночного огня, под огромной луной темный лес укрывал нас зеленой листвой.Я тебя целовал у ночного огня, я тебе подарил Половинку себя.
Танцы Минус — Половинка
Она в сотый раз посмотрела на носы своих аккуратных лакированных туфель и поправила воротничок блузки — тоже в сотый раз.
Ее адвокат задерживался уже на пятнадцать минут — Грейнджер на самом деле совсем не нравились не пунктуальные люди, и она уже успела выпить чашку горького невкусного кофе, что радушно принесла ей эльфийка, и теперь с тоской смотрела на темную кофейную гущу, гадая, смогла бы понять свое будущее, посещай она уроки мошенницы Трелони, и предсказать все, что с ней произошло и еще произойдет. Судя по успехам Лаванды и Парвати — нет.
Ребра почти не ныли, порез зажил мгновенно, головная боль исчезла без следа — Помфри постаралась на славу, как всегда. Гермиона меньшего от нее и не ожидала. Она вообще решила, что впредь не будет возлагать на окружающих какие-то надежды. Кому они вообще нужны…
Часы раздражающе громко тикали, и Гермиона нервно сжала браслет, ощущая панику, одиночество и жуткий страх — не ее мысли, и в то же время ее. Она не была уверена.
Сейчас с Тео…
«Никакого Тео, Гермиона. Просто Нотт».
Сейчас Нотт разделял ее мысли и чувства, и она упивалась ими, не в силах сопротивляться.
Она не сомкнула глаз всю ночь, проведя ее в башне Гриффиндора и прижимаясь к рыжим волосам Джинни. Подруга старалась не тревожить Гермиону своими вопросами, лишний раз не посыпая солью свежие царапины на скомканной душе — она молча дала ей успокаивающую настойку и прижала к себе, как мягкую игрушку.
Игрушкой Гермиона и была в руках умного кукловода. И все же удача была на ее стороне — не предложи Нотт выпить это дурацкое спасибо-что-ты-есть зелье, Гермиона никогда бы не узнала правду. Ей было одновременно и обидно — теперь она не понимала, ее ли чувства даже сейчас теплятся в груди; и больно от потери Тео — она успела привыкнуть к его резкому характеру, громкому смеху, неряшливым кудрям и запаху сигарет. Он ей нравился с давних-давних пор, но теперь она не была уверена абсолютно ни в чем. И ни в ком.
Даже в себе.
Что-то надломилось в ней, шаткое доверие было раздавлено. Она чувствовала то же самое каждый раз, когда надевала медальон Салазара Слизерина на шею и ночевала с ним в обнимку в темной палатке. Проникновение в ее мысли было самым страшным преступлением, какое волшебница могла себе представить. Она крайне болезненно переживала дни, когда образ Темного Лорда владел ее мыслями и чувствами, и теперь это повторялось снова.
До встречи с крестражем девушка никогда не сомневалась в правдивости своих эмоций и чувств, но именно Том Реддл — большое ему спасибо — приучил ее к медитации, чтобы проверять, все ли в порядке с ее разумом. Поэтому ощущение сильнейшего возбуждения по утрам, почти болезненного до одурения и пота на висках и нежных бедрах, она не могла оставить в стороне и просто откинуть, как мешающую прядь со лба.