— Это наш эксперимент, малыш, — Белла встала за его спиной и прижалась к нему всем телом, — тебе понравится.
Она толкнула его вперед и они вошли в темное помещение ночного клуба. В нос ударил запах алкоголя и пота. Сотни тел кружились в интимном танце, и Драко скривился — животные, он ненавидел маглов за их грязь буквально во всем, что они делали. Веко дернулось.
На них никто не обращал внимание. Был уже второй час ночи и все посетители находились в той кондиции, когда на все уже плевать.
Белла взмахнула палочкой и они стали будто отрезаны от остальной толпы.
— На всякий случай, — мурлыкнула та, — начинай.
— Тут могут быть волшебники, — Драко тянул время: в клубе было около сотни человек, а то и больше, и его огонь поглотит их всех.
— Плевать! — Беллатриса встала перед ним и зарычала: — Начинай, Драко! Не будь нюней, как твой папочка!
Драко застыл и понял, что по его щеке катится слеза. Губы задрожали. Дыхание покинуло его.
Его первое массовое убийство в семнадцать лет.
Как он будет смотреть в глаза сокурсникам в понедельник?
Как он будет обнимать маму, когда эти руки покрыты кровью?
Как… он уже убийца. Хуже не будет.
— Ради Лорда! Ты должен, Драко! — Белла завизжала. — За Темного Лорда!
Малфой поднял палочку…
— Пламя, — он закрыл глаза и отпустил все ощущения, пока не почувствовал это…
Адское пламя охватило все до чего могло добраться своими острыми когтями, огромный дракон вырвался из его палочки и унесся прочь, забирая своим дыханием десятки жизней за секунду — Драко чувствовал каждую сгоревшую клеточку чужого тела, будто он сам уже давно обращен в пепел.
Белла резко схватила его за шиворот и, громко смеясь, выволокла на улицу, подальше от неконтролируемого пламени, запустив в небо Темную метку. Через минуту-две прибудут авроры, вот только спасать уже будет некого.
Драко так и застыл, наблюдая, как дракон, превратившись в стадо фестралов, перекинулся на соседнее здание. Крики и запах плоти окутали улицу.
— Умрите все! — кричала Белла, истошно смеясь и аппарируя прочь вместе с Драко.
И уже в понедельник, сидя за столом Слизерина, Теодор Нотт с улыбкой, поигрывая свежим «Пророком», спросил его, почему от него воняет гарью и смертью.
Драко не ответил, на что Нотт заливисто засмеялся — он бы идеально подошел на роль Пожирателя в своем безумии — и пододвинулся ближе.
— У тебя был выбор, — он скосил глаза на Забини, — но ты его проебал.
— Я сделал правильный выбор, — рыкнул Малфой и уставился в веселящиеся глаза напротив.
— Ты уверен? — Нотт распахнул глаза.
«Нет».
— Уверен.
Врать самому себе он научился, даже не слыша громкий смех Нотта, который теперь преследовал его наравне с ароматом гари даже по ночам.
Комментарий к Спин-офф о пожирателях, слезах и выборе
https://vm.tiktok.com/ZSd2p2AtU/
========== Глава 19. Авария ==========
Жизнь помотает и выбросит прочь,
Но даже в самую темную ночь
Ты была и, надеюсь, будешь со мной.Снова не успел — самая темная ночь
Обед проходил в напряженном молчании. Тео — Гермиона проклинает свое неумение говорить «нет» — попросил ее сесть с ним за стол Слизерина, и Гермиона понимала, что это было просто фатальной тупостью с его стороны, и огромной наивной ошибкой с ее.
Наверное, с возрастом она должна была понять, что некоторые вещи, как температура воды при замерзании, закон притяжения, цвет волос Уизли — не меняются, как и отношение слизеринцев к ней.
Гриффиндорку и раньше особо не жаловали на данном факультете, хотя она надеялась, что после войны ненависть к таким, как она поутихнет, раз со слизеринцами с этого года теперь учатся маглорожденные — зря надеялась.
Если Блейз, Малфой — кое-как — и Панси с парочкой других слизеринцев со старшего курса хоть как-то обозначили свое смирение по отношению к ней в достаточно положительном ключе, то другая часть факультета, включая почему-то младшие курсы, рассматривали ее появление за столом Слизерина, как нарушение личных границ, учитывая, что она не сделала ничего плохого, по ее мнению. Но, судя по их взглядам, сделала.
Родилась, например.
Дышала с ними одним воздухом.
Встречалась с их негласным главой.
И ладно бы, если это были взгляды простой заинтересованности — Гермиона со спокойной душой бы приняла такое праздное любопытство о ее не особо интересной персоне, так нет, это были взгляды, наполненные ненавистью и негодованием, что она рядом.
Что она с ними за одним столом.
Будто от нее воняет грязной кровью.
Аппетит, который и так редко радовал гриффиндорку своим присутствием, сейчас испарился вовсе — ее тошнило. И даже теплая широкая ладонь Тео, держащая ее руку прямо на виду у всех, не успокаивала ее, а лишь разжигала больше ненависти в глазах смотрящих, заставляя нервничать еще сильнее.
Нотт внимательно посмотрел ей в глаза, и она прочла в них настоящее беспокойство — он тоже был то ли напуган данной обстановкой за столом, то ли разозлен тупостью младших — она не могла понять.
Хотелось просто сбежать из Большого зала.
Гермиона с тоской перевела усталый взгляд на стол родного факультета, откуда раздавался громкий смех и разговоры, и перехватила ответный взгляд друга.
Она видела, с каким пониманием на нее посмотрел Гарри, сидя рядом с Роном, набивающим себя едой, улыбнулся и молча кивнул ей через весь стол, подбадривая.
«Не подбодрило, Гарри. Прости».
Ее знобило и кидало в жар одновременно. Она неловко выдернула потную ладонь из сжатых пальцев Тео и разрезала кусочек мяса, чтобы унять тремор в теле — тоже не помогло.
Как там говорил мистер Грин: «Если тебя что-то беспокоит, то посчитай до десяти, будто ты в одиночестве своего мира, думая о самых лучших моментах в своей жизни».
Один: Ей приходит письмо из Хогварста.
Два: Она кидается Гарри на шею после комы из-за василиска.
Три: Гарри выпускает патронуса, и это самое красивое чудо, что она видела.
Четыре: Она на вершине Эйфелевой башни вместе с родителями.
Пять: У нее самый высший балл по всем экзаменам.
Шесть: Виктор Крам кружится с ней в вальсе в центре зала.
Семь: Она видит улыбку Теодора Нотта направленную на нее.
Восемь: Медальон наконец-то разрушен.
Девять: Гарри живой и улыбающийся обнимает ее в больнице.
Десять: Они победили.
Не секунду стало будто легче дышать. Девушка потерла переносицу и съела кусочек мяса, еле его проглотив.
Еда застряла в горле.
Гермиона бросила свои жалкие попытки пообедать и посмотрела на преподавательский стол, попутно пытаясь отвлечься от скопища ментальной ненависти, парящей в воздухе.
Дышалось с трудом.
Макгонагалл восседала во главе стола и что-то увлеченно рассказывала новому преподавателю по Трансфигурации — бывшей ученице Гриффиндора — Алиссии Спиннет, та начала преподавать вместо Минервы, и у нее отлично получалось; молодая практикантка нравилась Гермионе, и пусть была лишь чуть старше Грейнджер и бывали моменты, когда она запиналась на лекции — держала в узде все факультеты.
Гораций Слизнорт, полный и румяный, сидел рядом с вечно хмурым Снейпом и новым профессором-аврором Фоули, который скучающе сидел за длинным столом, барабаня по нему пальцами, и смотрел в никуда. Будто почувствовав ее хмурый взгляд, новый преподаватель повернулся к столу Слизерина, приподнял брови — не ожидал увидеть там гриффиндорскую героиню войны, и криво улыбнулся.
Гермиона опустила глаза в нетронутую тарелку, ей не хотелось с ним переглядываться, этот человек ей не нравился.
Наверное, его внешняя схожесть с Сириусом Блеком должна была прибавить ему пару баллов в копилку положительной оценки Гермионы, но нет.
Он напрягал.
Его взгляд напоминал острый скальпель, режущий ее мозг, и если Гарри после учебы в аврорате превратится в это, то она сейчас же побежит отговаривать его от этой глупейшей затеи. Все авроры, которые встречались на ее пути, были, мягко говоря, или конченными параноиками или самовлюбленными мудаками.