Но что поделаешь, если страсть. Далила отчаялась ждать маминого решения и однажды ночью прокралась в хибарку к Самсону, где обманом и угрозами (или обманом и лаской) добилась своего.
Папа был огорошен. С ним подобное случилось впервые. С мамой тоже, но он ведь старше. И нельзя сказать, будто папе не понравилось, мама тоже быстро во вкус вошла, так что бабушке волей-неволей пришлось поженить молодых, иначе как-то все выглядело аморально. Но сердцем бабушка чувствовала — добром эта история не закончится.
Бывший бабушкин муж, мамин папа, помог с деньгами. Он как раз накануне распродал все свое движимое и недвижимое имущество, чтобы свалить на историческую родину, и сколько-то отстегнул любимой дочурке. Дедушка Георгий тоже помог, слава богу, главный инженер на заводе, без пяти минут директор. Он так без пяти минут и остался, но это к делу уже не относится.
Свадьба получилась пышной, на сто восемьдесят человек, мама в белом платье с фатой, папа первый и последний раз в жизни надел костюм с галстуком, и на фотографиях все получилось изумительней некуда. А вот в жизни — не очень.
8
Папе понравилось. Ну, в том смысле… Думаю, вы поняли, о чем я. Если не поняли: папа, кроме корабликов, полюбил женщин. А мама на это не особо обращала внимание: она ждала ребенка и готовилась поступать в университет. Она быстро пришла в норму после свадьбы, стала соображать и вскоре поняла, что мама (в смысле — бабушка) не просто бухтела, а говорила по делу, и что папа — клинический идиот, и что в генетике Далю Кац, теперь уже Круглову, ждут великие открытия и безумные выси. Мама решила, что разведется сразу после рождения ребенка и вместе с малышом уедет в Москву. Стратегически ей это удалось — она действительно родила, развелась и уехала. Однако некоторые тактические моменты ей не удались.
Знаете, как бывает: то не было ни гроша, то вдруг алтын. На ультразвуковом исследовании плода врач сообщил, что дети развиваются как-то уж очень быстро. Мама не поверила ушам: дети? А ей говорят: двое. Только какие-то торопыги, слишком быстро развиваются. Посоветовали маме поменьше бывать на солнце и отпустили. А мама на двоих не рассчитывала, ей одного бы, а вот двое — это перебор, это будет сложновато…
Мыслить надо осторожнее, потому что мысли имеют неприятное свойство — воплощаться. Кто знает, может, обрадуйся мама двойне, все пошло бы иначе, но она не обрадовалась.
Поэтому родились мы с Юсей.
В роду Агнии Теодоровны близнецы рождались через поколение, у бабушки тоже имелась сестра-близнец Барбара, а их дедушка был одним из тройни. Мы с Юсей тоже родились близнецами.
Сиамскими.
Все молчали и смотрели на Егора с Юсей. Юся глупо улыбался и пускал слюни. Егор потянул руку, и Глеб, не глядя, передал ему стакан с уже остывшим чаем.
— То есть вы мутанты? — спросила Викса.
— Сама ты мутант. Беременность нарушилась у мамы, и два плода друг от друга не отделились.
— А это не мутация?
— Вот поедешь в Хайфу, найдешь там мою маму и спросишь, она генетик, она расскажет. Но я точно знаю, что это не мутация, а нарушение в развитии плода.
— А что твоя мама делает в Хайфе?
— Живет. Это я сейчас привык об этом спокойно говорить, а раньше…
Это я сейчас привык, что Юся все время от меня справа торчит, а раньше он мне весьма досаждал. То есть досаждает он мне и сейчас, но я уже смирился и чувствую себя вполне комфортно… Впрочем, я бегу впереди паровоза. Задний ход.
Мама, увидев нас, не упала в обморок. Она даже кормила нас грудью. Но недолго. Едва выписавшись из роддома, она уехала в Москву и уже оттуда прислала бумаги на развод и отказ от детей. Уже без нас она получила диплом и ученую степень, с которой и улетела к папе в Израиль.
Мы с Юсей не расстроились, мы о ту пору ничего не понимали и не могли понять, причем Юся пребывает в этом состоянии и поныне, и думаю, навсегда в нем и останется. У нас остались папа, бабушка с дедушкой, а у Юси еще и я всегда под боком.
Папу ничуть не парило, что у нас с Юсей одна пара ног на двоих. Он тетешкал нас, водил гулять и купаться, кормил вкусным и сладким, и вообще был нам больше приятелем, чем отцом. Имена нам дали дедушка Георгий и бабушка Агния. Меня назвали Егором, а брата — Юрой, и это единственное слово, которое он выучил за всю жизнь, если не считать песни «ай, нанэ». Правда, получается у него «Юся», но лучше что-то, чем ничего.