Боря с Глебом какое-то время препирались, советовали друг другу окунуться в алебастр, но, едва объявили, что регистрация на рейс до Стамбула заканчивается, быстро побежали за билетами.
Оказывается, до Стамбула летели в основном русские. Все решили, что чем ждать неизвестно сколько в Гонконге, можно сделать крюк, в Турции быстро пересесть на самолет до Москвы — к тому времени, может, все проблемы рассосутся.
— С землячками полетим, — повеселел Боря. — Давно родной речи не слышал.
— Ага, — Глеб кисло улыбнулся, — мы-то с Викой не русские ни разу, по-турецки говорим.
— Окунись в алебастр, — ласково шепнул Грузин.
Уже через полчаса он радостно щебетал с теткой, которую Викса видела у табло.
— А чем плохо? — говорил Боря. — Неприятности надо воспринимать как приключения, об этом еще Честертон писал. Не торчать же в баре все это время!
Глеб махнул рукой. Он начинал подозревать, что Викса была права в своем фатализме.
Очень забавно идти по улице, смотреть под ноги и видеть то, что происходит под землей. Вот водопроводные трубы, словно змеи, переплелись на перекрестке, вот телефонный кабель, вот чей-то труп в бетонном блоке, лежащем в основании жилого дома. Можно смотреть на метр вглубь, можно — на километр, и все равно очень хорошо видно.
Мезальянц чувствовал себя школьником, нашедшим щелку в женскую баню. Некогда, еще в Афгане, он пробовал опий. И сейчас Иван Иванович понимал, что опий — это аскорбинки для детей. От чувства силы даже слегка подташнивало, как на карусели после сытного обеда. Как можно иметь такую вещь и не пользоваться? Они не чистоплюи, эти Кругловы, они идиоты, оба!
Это золотой век геологоразведки! Это археология без раскопок! Да мало ли этим штукам можно найти сфер применения? Понятно, зачем Первому понадобились именно эти штуковины. Имея на руках такой козырь, можно контролировать все полезные ископаемые в стране и в мире. Надо будет попробовать. Но не сейчас. Сейчас надо положить предмет в карман, разжать пальцы и немного глубоко подышать.
Сила предметов не преувеличена. Отказаться от использования почти невозможно, хочется еще немного, еще чуть-чуть; это попробовать, и то испытать, а будет ли работать в таких условиях, а не перестанет ли в этих? Иван Иванович еле-еле заставил себя отпустить барсука. Мир вокруг тут же утратил яркость, контрастность и цвет, но зато вернулась способность мыслить критически.
Понятно теперь, по какой причине Круглов всячески отказывался использовать предметы. Если одна такая штука напрочь лишает разума, на что способны две? А три? Выдержать такое давление может только очень сильная личность, неудивительно, что близнецы в конце концов сдались. Возможно, Мезальянц тоже откажется от этих крошек. Но не ранее, чем вдоволь наиграется.
Артефакты достались Мезальянцу до обидного легко, Иван Иванович подозревал, что его опять обманывают, но нет — на этот раз сделка оказалась честной. Юра Круглов оказался весьма умным и честным мальчиком, не то что его придурочный брат.
Сначала, конечно, казалось, что будет очень сложно. Иван Иванович не стал покидать лайнер вслед за Барбарой. Он рассчитывал, что в Хайфе, которая была всего-то в два раза крупнее, чем уральские Понпеи, он сумеет найти Кругловых и их мать. Сложнее будет не попадаться в поле зрения Моссада. Они наверняка пасут близнецов и засекут любое подозрительное движение вокруг дома. Придется брать Кругловых в оборот в каком-нибудь другом месте либо весьма серьезно маскироваться.
Маскировка под бомжа отпадала сразу: район был престижный, вряд ли там есть бомжи. Хотя в Париже он бомжевал в достаточно респектабельном районе, на этот раз Мезальянц решил действовать менее радикально.
Он позвонил в администрацию Университета Хайфы, представился и спросил, может ли он сделать для университета пожертвование — десять тысяч долларов? Ивана Ивановича тут же вылизали с ног до головы прямо через телефон, спросили, когда именно ему удобно посетить университет, и объяснили, как проще добраться до кампуса.
Мезальянц приехал за полчаса до назначенной встречи, чтобы провести рекогносцировку. Но, едва выйдя из салона, понял, что ему не потребуется ни рекогносцировка, ни спонсорство, ни вообще какие-то поиски. Потому что его нашли первым. На тротуаре, ведущем в кампус, чья-то, явно детская, рука написала розовым мелом: «БАРСУК + МЫШ = МИЗАЛЯНС».
Иван Иванович встал как вкопанный. Это не могло быть случайностью: русские слова, хоть и с ошибками, были посланием ему, Мезальянцу. Рядом с надписью, чуть поодаль, но тем же розовым мелом, записан номер телефона.