— Хватит мямлить. Куда дел? Я, между прочим, за тебя договор с государством подписывал.
— Он не имеет юридической силы, ты несовершеннолетний и не являешься еще гражданином Израиля, — попытался возразить Юся. — Это был акт психологического давления...
— А для Далилы он имеет юридическую силу? — рассердился я. — Она, между прочим, за тебя подписалась!
— Она... — В глазах у Юси стояли слезы. — Она меня не любит.
Твою мать... Как же до тебя это дошло, с твоей интуицией, только сейчас?
— Где предметы?!
— У Мезальянца.
— Что?!
— И он их, кажется, использовал, — добил меня Юся, кивая на экран телевизора.
В Стамбуле Викса с капитанами приземлились в полночь, как и взлетели. Будто время застыло. Когда на запад летишь, всегда так. А на восток, наоборот, время стремительно бежит вперед, как сквозь пальцы убегает.
В середине полета Боря стал ерзать, часто вставать и бегать по проходу, нервируя земляков. Когда ему посоветовали угомониться, он довольно резко предложил всем окунуться в алебастр. Время от времени он, конечно, присаживался, но никак не мог принять нужной позы и снова вскакивал.
— У него застарелый геморрой, — шепнул Глеб Виксе. — Он вообще не может сидеть, удивительно, как до Гонконга долетел. Сейчас скачет, боится, видимо, рецидива.
В аэропорту по этой причине побежали искать аптечный пункт. Пока искали — почти два часа прошло: туда не пускают без визы, здесь пускают, но не то, что нужно... В конце концов нашли, купили самые обычные свечки с маслом облепихи, и Боря поскакал в туалет, потому что до самолета на Москву оставалось что-то около сорока минут.
— Окунуться в алебастр, — сокрушался он. — Еще три часа в самолете до Москвы, потом девять часов до Владика... точно геморрой вылезет.
— Воспринимай это как приключение, — посоветовал Глеб.
Боря обиделся и ушел.
А через пять минут Викса испытала острейший приступ дежа вю. Моргнули лампы, мир вокруг закачался, и воздух наполнил отчаянный вопль умирающего зверя, как в ту ночь, когда она застукала близнецов за незаконным сотрясением земли. Неужели они опять принялись за старое?
В аэропорту началась паника, народ хлынул к выходам, и только Глеб с Виксой, которые стояли как раз возле несущей колонны, хладнокровно прижались к твердыне.
Кошмар длился три минуты. Несколько раз вспыхивало и потухало электричество, стоячие и висящие конструкции раскачивались из стороны в сторону, будто не решаясь, где именно упасть. Иные люди падали на бегу, кто-то оставался лежать, не решаясь продолжить бег, но большинство тут же вскакивали и бежали дальше, молча или вопя во все горло.
А потом все закончилось, так же резко, как и началось. И всего-то за три минуты официально-чопорная обстановка в аэропорту сменилась полным бардаком.
— Глеб, — тихо попросила Викса. — Ты живой?
— Вроде... — Рука Татарина легонько сжала руку Виксы (они, оказывается, так и стояли у колонны).
— Сходи, пожалуйста, в туалет.
— Зачем?
— Там Боря... как он там?
— А ты не можешь?
— Я, вообще-то, женщина.
— А, черт, — досадливо прошипел Глеб.
Осторожно, пробуя левой ногой опору впереди, будто идет не по бетонному полу, а по болоту, Глеб стал пробираться к туалету. Он преодолел чуть меньше, чем половину пути, как из туалета, точно так же пробуя ногой опору, вышел Боря. За собой он тащил чье-то тело.
— Это что такое было? — шепотом спросил он. — Это ведь не из-за меня, нет?
— Нет, не из-за тебя, — покачала головой Викса. — Это, наверное, просто землетрясение.
— Тогда, — Боря заметно приободрился, — помогайте мне этого ханурика вытаскивать.
Викса вздохнула:
— Ну ладно.
Несколько часов из аэропорта Ататюрка не вылетал ни один самолет: тестировалось все оборудование — от канализации до радаров, обследовалась взлетная полоса и самолеты. Все системы, несмотря на подземные толчки, функционировали в штатном порядке, так что с утра рейсы возобновились. В аэропорту обошлось без пострадавших, разве что в туалете от передоза умер наркоман.
До утра все пассажиры сидели притихшие и смотрели телевизионные репортажи о землетрясении. Эпицентр толчка находился в Измите, жертвы и разрушения еще подсчитывались, но кадры с улиц разрушенного города говорили сами за себя — трупов было очень много. Многие пассажиры побросали багаж и отправились в Стамбул — проведать родственников.
Боря сидел и рассказывал, как он пережил эти ужасные минуты. Почему-то все вокруг смеялись, даже Викса, хотя ей казалось, что теперь ее ничто не сможет рассмешить.