Дорога в город хоть и была освещена, но как-то неравномерно — через два-три столба, иногда — через четыре. Идти по такой темноте совершенно не хотелось, но и в зале ожидания всю ночь торчать тоже как-то не улыбалось.
— Давай прогуляемся, — предложил Юся.
— Давай, — тяжело вздохнул я.
Не думайте, будто я не удивился. Я не просто удивился, а буквально охренел от неожиданности и счастья. Я боялся спугнуть это полуночное чудо. Неужели Юся каким-то образом умудрился спрятать петуха в «складках местности»?
— Ты что, ни капельки не удивлен? — расстроился Юся.
— Окунись в алебастр, — сказал я. — Ты опять меня обманул.
— Я не нарочно, — сказал Юся. — Иначе бы с меня спросили по полной программе. И с мамы тоже. Что я, дурак?
— Окунись в алебастр! — рассердился я. — У нас могли найти предмет, и тогда точно нас всех за баней расстреляли бы.
— Какой предмет? — спросил Юся.
— Петуха.
— А он разве у тебя?
— У меня? Это ты с ним не расставался.
— Я его в унитаз спустил, ты же сам видел.
Я открыл рот.
— А как же тогда?..
— Сам не понимаю, — ответил Юся. — Но больше всего меня удивляет, как я умудрился идиота изобразить, чтобы все поверили.
— Потому что ты и есть идиот, — сказал я.
Идти мне стало так легко, будто половину усталости на себя взял Юся. Мы шли и обсуждали, как заявимся к тетке в собес и отчихвостим ее на двоих. Потом вспомнили, что деньги Мезальянца по-прежнему на книжке лежат и пенсия нам до балды. Мы теперь можем поменять нашу квартиру на такую же, только в доме с лифтом, ну или на первом этаже. Или вообще свой дом построить и пригласить в гости всех...
— Кажется, в нашей квартире кто-то поселился, — сказал я.
В наших окнах на четвертом этаже горел свет. Мы с Юсей вроде и не испугались — ну не воры же у нас там орудуют, у нас и воровать-то нечего. Но кто? Барбара вернулась? Мезальянц приехал отомстить?
— Есть только один способ проверить это, — сказал Юся.
Мы решительно прошли в подъезд.
Но чем выше мы поднимались, тем менее решительными становились. Помявшись на пороге, мы совсем уже собрались уйти, как меня осенило:
— Давай Виксиного отца спросим? Вдруг поможет?
Викса подняла визг, увидев нас в дверях.
— Мальчики, какие вы молодцы, что вернулись! Мы ведь думали... ой!
Она достала мобильный телефон, что-то там быстро напечатала и отправила.
— Вика, спать пора! — прикрикнула на нее мать, хотя и сама находилась в каком-то радостно-возбужденном состоянии. — Ребятам домой пора.
— Так мы и это... — сказал я. — К нам, кажись, кто-то в квартиру забрался. Может, милицию?
В это время дверь за нашей спиной распахнулась. Мы оглянулись — и чуть не упали.
На пороге стояли Лэйла и Змей. В бабушкином халате и дедушкиной пижаме.
— Малтшики! — Лэйла крепко обняла нас за шеи. — Малтшики!
У меня слезы из глаз брызнули. Я не видел Юсю, но с его чувствительностью, думаю, он держался не крепче, чем я.
— Будте нашими детми! — сказала Лэйла, поцеловав нас не менее ста раз. — Сокласные?
— В болезни и здравии, и пока смерть не разлучит нас, — сказали мы с Юсей в один голос.
— В алебастр! — заключил Змей.
Мы не стали рассказывать о том, что с нами произошло. Сейчас это было неважно. Возможно, потом. Когда-нибудь.
А сейчас мы просто были счастливы.
Эпилог
Каждое утро тетка отправляла их к морю, собирать милостыню.
Аллах милостив — бывает, чемодан с деньгами приплывет. Хотя чаще всего на отмель выбрасывало всякую ерунду, выброшенную людьми в море. Весь этот хлам Рифат и Кемаль складывали в тачку и везли домой, где тетка сортировала его на «что вы опять притащили, дети греха», «починим, подлатаем, дядя на рынке продаст» и «оставим себе, может, сгодится».
Чемодан денег был сладким сном, золотой мечтой. Дядя рассказывал, что еще во времена Ататюрка поймал на отмели этот самый чемодан и как хорошо они тогда жили. Чемодан этот до сих пор венчал кучу хлама с названием «оставим себе...», и перед тем, как уйти на промысел, ребята долго смотрели на эту развалину и горячо молились, чтобы хоть сегодня Аллах послал им такой же, наполненный долларами.
Однако сегодня все было не так. Ребят спасло то, что они не спали в эту ночь дома: тетка обещала прибить их за бутылку оливкового масла, которую они грохнули, гоняясь по двору за курицей.
Рифат сказал, что они дождутся, пока тетка ляжет спать, — и вернутся. Завтра-то она подобреет — с утра тетка всегда добрая. Но завтра для тетки — и для дяди тоже — не наступило. Дом провалился под землю, вместе с ними, с курами, с кучами хлама, с дядиным мотороллером и огородом. Гора ночью треснула пополам, да с такой силой, что весь мир вздрогнул. Так братья остались без жилья, без еды и без единственных кормильцев.