— Преподобный Аммоний Долгий или Длинный, иначе называемый Аммонием Безухим, егоже память десятого января, — тот, о коем пишет в своём «Лавсаике» Палладий, епископ Еленопольский — так бегал от почестей и славы и так возлюбил подвижническую жизнь, что, когда его хотели сделать епископом, отрезал себе ухо, дабы этого не произошло. Когда же его хотели возвести на епископский престол даже несмотря на отсутствие уха[9], он пригрозил, что отрежет себе и язык; и он исполнил бы сказанное, если бы от него, наконец, не отстали, видя его непреклонность.
— Святой мученик по имени Философ, егоже память тридцать первого мая, претерпевал во время мучений искушения от некоей пытавшейся соблазнить его женщины. Чтобы избавиться от блудной брани, он сначала сильно, до крови, кусал себе язык, а затем и вовсе откусил и выплюнул его. В прекраснейший сад, полный всяких многоцветных и благоуханных растений, для мучений была поставлена роскошная постель; на неё был положен связанный по рукам и по ногам мученик. К нему привели блудную жену. Слыша от пришедшей к нему блудной жены соблазнительные и бесстыдные слова, он смежил свои глаза, чтобы не смотреть на неё, но вежд и ушей своих не мог закрыть. Тогда, кусая зубами язык свой и нанося себе этим сильную боль, он добился того, что от боли не слышал внушений бесстыдной жены. А так как он не имел возможности закрыть себе ноздри, чтобы не обонять благоуханий, то он мочил своим окровавленным языком нечистую постель и одежду. Наконец, как о том рассказывается в житии Павла Фивейского, егоже память пятнадцатого января, этот юноша-христианин по имени Философ откусил себе язык и выплюнул его этой девице. Свидетелем этих мучений был оный святой Павел Фивейский.
— Святой Нифонт, епископ Кипрский, егоже память двадцать третьего декабря, ведя борьбу с нечистыми духами, часто, затворившись в своей хижине и раздевшись, бил себя чем-нибудь по всему телу так сильно, что иногда от ран отпадали куски тела. Этот же Нифонт тщательно хранил уста свои от празднословия, сквернословия и клеветы. Он положил себе за правило сильно ударять себя сорок раз по лицу, если когда-либо по неосторожности произносил непотребное или бранное слово. Если же святой Нифонт чувствовал плотское вожделение, то целую неделю не брал в рот даже хлеба и морил себя голодом и жаждою.
— Преподобный Мартиниан, пустынник, егоже память тринадцатого февраля, был искушаем блудницей, специально пришедшей, чтобы совратить его; он принес в келию хвороста, разжёг огонь, встал в костёр и через боль от опаляющего его огня избегнул падения.
— Преподобный Иаков Постник, егоже память четвертого марта, претерпевал искушение от некоей женщины, решившей подстроить ему падение. Чтобы избавиться от вожделения он два или даже три часа жёг свою руку на огне — причём так сильно, что у него отвалились суставы пальцев!
— А как, чадо, преподобные древности и просто подвижники творили покаяние и проводили в этом покаянии всю свою жизнь! Как они исполняли послушания! Вот пример всем нам!
Тут великий старец достал с книжной полки книжку, открыл её на нужной закладке и сказал:
— Вот, чадо, послушай, что пишет преподобный Иоанн Лествичник в своей «Лествице», в пятой главе её, про обитель осуждёнников, именуемую «Темницей», и про то, как там древние великаны духа проводили покаяние!
Старец принялся читать книгу, но Кураеву показалось, что отец Наум смотрит на страницы лишь для вида, а на самом деле дословно или почти дословно цитирует содержимое книги по памяти — видимо, оттого, что слова её уже давно въелись ему в память за долгие года их повторения.