От одного обещания можно было ошалеть. Гномы кивали, осуждая нравы моего мира. А Бофур все гладил кусок дерева в своих руках, делая это нарочито медленно и как-то… эротично? При этом иногда поглядывая на меня.
Выздоравливает мужик.
На тринадцатый день можно было официально признать: госпиталь состоялся. Мы бы пережили визит любой средиземной комиссии. Эльфы даже озаботились — внезапно! — организацией временной канализации в виде спонтанно разбросанных конструкций типа «деревенский сортир» вместо выгребных ям, которые, как заминированные рвы, отделяли нас от стоянки армий. Может, и не зря отделяли.
Направив на благое дело ассенизации нерадивую эсгаротскую молодежь, искавшую лучшей жизни, сами остроухие пытались привить свои представления о гигиене, раздавая всем подряд вполне приличное мыло и намереваясь внедрить мытьё рук перед едой. Смысла в этом массовом мероприятии было немного, ведь воду в основном доставляли из озера, которым в качестве канализации — причем, постоянной — пользовался целый город. Боюсь, я не смогла бы так спокойно попивать свой травяной чай, если бы хоть раз увидела, что волны оставляют после отлива на берегах.
Три родника с чистой ключевой водой после того, как некие бравые вояки в одном из них, подвыпив, моржевали, оцепили вооруженные эльфийские стражи: воду оттуда мы использовали для лечебных нужд. Пару раз я засекала поблизости без дела слонявшуюся Элю. Где она теперь брила ноги, осталось для меня тайной. Зато ее гардеробчик регулярно пополнялся. Так и подмывало намекнуть королю гномов о том, что он лишь крепче увязает со своими отдарками. Но Торин от услуг своей добровольной сиделки и традиционным способом пытался отказаться, тем более, что ему уже не требовалось снимать перед ней штаны дважды в день для обработок и перевязок. Однако уход все еще требовался его племяннику, а значит, никуда не девалась и Эля. Мне становилось жаль бедного Дубощита.
Но потом я вспоминала, что королям была доступна роскошь в виде горячей воды, и жалость испарялась. Мы ее, кроме как в котлах с бинтами, не видели, да и те набивали все плотнее. Дров не было уже нигде. Как мне объяснили, все деревья в округе пожег дракон.
На мой взгляд, в деле также была задействована незаконная вырубка — кое-где я видела следы волока бревен, но спорить не хотелось.
Мне начала сниться ванная. Баня на даче. И больничная душевая. Я чувствовала себя такой грязной, что мне самой от себя было противно даже во сне. А еще противнее от восторженно-влюбленных взглядов Ори. В моем присутствии юноша-гном бледнел, тормозил и терял дар речи — диагноз поставить было несложно. Я гордилась: когда-то с таких же взглядов в адрес одного врача начался мой интерес к лекарскому делу. Влюбленность угасла, интерес остался. Может, у Ори впереди блестящая карьера?
Это же будет катастрофа, если бедный Ромео получит травму на всю жизнь, подойдя ко мне чуть ближе десяти шагов и учуяв весь тот смрад, что меня окружает. Чего доброго, отринет медицину, возненавидит женский пол, сменит ориентацию. Все мы были грязны, но меня это уже не утешало. Я старалась не смотреть на свои руки: все лучше можно было разглядеть, докуда я их мыла по сто раз на дню, а каких частей вода не касалась вот уже две недели ровно.
С этим надо было что-то делать срочно.
***
Увидев Вишневского, Лара перегородила ему дорогу с самым решительным видом. Выглядело это комично: высокому даже среди эльфов фармацевту она доставала чуть выше солнечного сплетения.
— А ну стоять, чистюля! Колись: где вы, остроухие, моетесь?
Эльф, уже привыкший к маленькой целительнице, не удивился вопросу.
— Походная мыльня. И не надейся.
Двинулся было дальше, но юркая Лариса снова возникла перед ним.
— Почему?
— Только для своих.
— Ну ты и сволочь, Вишневский.
— Я ни при чем, таковы порядки, — эльф отчаялся сбежать, куда бы он ни повернулся, она появлялась там мгновенно, — у нас тоже очередь, нет воды, норма помыва — раз в три дня.
— Какая трагедия, скажите. Я две недели разлагаюсь заживо, имей совесть, мэллон!
— Не пытайся подкупить меня своим похабным коверканьем синдарина.
Кружа вокруг эльфа, Лариса добралась с ним почти до окраин эльфийской части госпиталя — той, которая плавно перетекала в их воинскую стоянку. Чистоты здесь было чуть больше, чем в основном лагере. Вот и сейчас вокруг королевского шатра эльфийские воины старательно подбирали оставшийся с пирушки накануне мусор. Лара прищурилась, глядя на роскошную вышивку на пологе шатра, и эльф поймал ее пристальный взгляд.
— Даже не думай.
— Даже не пытайся меня остановить.
— Как на твоем языке будет «неизлечимое безумие»? — спросил он уныло. Лара только усмехнулась.
— А как на вашем — «ваше величество, извините, но мне жизненно необходимо помыться, я на минутку, не обращайте внимания»?
***
Подумать только, я еще ругала Элю за кинжал Торина. А теперь стою и уговариваю Вишневского замолвить за меня словечко перед повелителем Леса, дабы мне ополоснуть свое бренное тело в его царской ванне.
Ванна была. Настоящая. Не знаю, из какого металла, но такие я раньше видела только в журналах о ремонте в домах олигархов. Знаете, где лепнина, золотые унитазы, львы, из пастей которых журчит розовая вода. Я узрела ее в щелочку, как орел замечает мышь за километр, и остановить меня мог только прямой залп из танка. И то не факт.
Не знаю, что именно подействовало на Вишневского, но получаса уговоров мне хватило. Я пала ниже некуда. Я цеплялась, как базарная ромни, за его рукава. Я скулила, что наворожу ему красивую жену и много здоровых детей, всемирную славу и уважение. Обещала нагадать богатства, вечную молодость — тут некисло промахнулась, угрожала порчей на паршу и импотенцию. Параллельно предлагала дефицитные склянки со склада вкупе с марганцовкой и зеленкой из наших заветных чемоданчиков. Где-то на между марганцовкой и моим визгливо высказанным намерением повеситься на собственном чулке прямо здесь и сейчас эльф сдался.
— Только веди себя прилично, и умоляю — молчи, — и с видом гладиатора, идущего на арену, Вишневский шагнул в шатер. Я смело двинулась за ним.
А дальше все пошло не так.
Пока я стояла за занавесом и слушала мелодичную речь Вишневского, который что-то вещал, обращаясь к его величеству, все шло хорошо. Звучали тихие смешки эльфийских аристократов, на меня косились две эльфийки, держа у носов надушенные платочки. А вот потом, когда меня впустили внутрь…
Я увидела короля Трандуила.
Ему бы пошел костюмчик из латекса и черной кожи — вот была первая моя мысль. Или вторая, после «Если бы секс ходил на двух ногах по грешной земле — он выглядел бы именно так». Как хорошо, что я такая грязная, иначе бросилась бы под ноги ему и выла что-то вроде «Я твоя, возьми меня, мой господин и повелитель!». Если бы на мне оставались трусы, они промокли бы насквозь.
Я стояла, пялясь на короля эльфов, напрочь забыв, зачем пришла, откуда, и как меня зовут.
В шатре стоял дивный аромат, дымились благовония, а на столе — когда я нашла в себе силы оторвать взгляд от Трандуила, обнаружилась батарея пустых бутылей, какие-то сверточки из тонкой бумаги и не оставляющие сомнений россыпи перетертых трав, лишайников, грибов и серой пыли. Томные эльфийки в платьях с открытыми плечами и спинами по обе стороны от короля довершали картину торжества порока.