Он вздрогнул, когда я потянула его назад.
— Извини. Запутались. Смывать буду руками.
— Да, Ларис, это было бы просто великолепно, — каким-то бесцветным речитативом отчеканил Бофур, и я немедленно принялась за дело.
Я не боялась причинить ему боль, волосы у него были жесткие, даже жестче, чем у меня самой. И торчащие уши, которые так и хотелось потрогать, за которыми так тянуло почесать. Представляю, какое это блаженство — чистота после долгих недель полной невозможности помыться. Или больше — до этого вряд ли у него много было возможностей пожить в нормальной обстановке. Поход, трудности, битва, рана… Очень хорошо представляю.
За этими размышлениями я как-то потерялась. Руки делали свое, я думала о постороннем. Только этим можно объяснить, что я упустила прорву деталей, которые следовало отметить. Дыхание Бофура. Вздрагивающие плечи. Не от щекотки, а порывисто, судорожно. Сжатые кулаки, вздувшиеся вены, напряженные, закаменевшие мышцы. Тот, кто казался мне самым безобидным существом, был всего лишь миро дукхано, под моими руками вдруг превратился в настоящего… мужчину?
Возбужденного мужчину. Я могла остановиться. Мне следовало это сделать. А вместо этого, как завороженная, продолжала. Отмечала сквозь странный туман, мутивший взор, как струйка пота стекает по его широкой спине. Проделывает путь под волосами, вдоль линии лопатки, вдоль позвоночника, через ямку у поясницы… еще одна. Еще одна. Еще.
А он подается вперед, прогибается, замирает. С беззвучным рычанием, которое я угадываю в его груди. Под моими пальцами горит его кожа от прилившей крови. Что натворила, понять не смогла, пока Бофур не вздрогнул всем телом, как будто натолкнувшись на стену, и дрожь уже было не унять. Дрожь, которая передавалась мне через пальцы, как ток по цепи. Только тогда я сообразила, что мужчина дышит слишком уж прерывисто. Увидела вдруг выступившую испарину на его мощных плечах. Мне стало ощутимо не по себе. Ноги почему-то подгибались, и слабость привела к тому, что я лишь крепче вцепилась пальцами в его волосы.
— О-ох, — вдруг раздался откуда-то из-под моих рук вибрирующий, гортанный звук. И звук треснувших в его руках краёв пластикового ковшика.
Я бы его ни с чем не перепутала. Но рук убрать уже не решилась.Затаила дыхание, глядя, как подрагивают его плечи, ходуном ходит грудь, слушая сопение и против воли млея, млея от сознания того, что происходит.
Какая-то странная близость у нас получилась. Незапланированная, помимо прочего. Немного нечеловеческая. И от души могу поклясться, что это у меня было в первый раз — чтобы кто-то кончил лишь потому, что я мыла ему голову.
Осторожно, как будто выходя из клетки с тигром, я убрала руки, но гном оказался ловок и проворен — молниеносным движением схватил за правую и впился жадным поцелуем в запястье. Хорошо, что я не видела его лица. Хорошо, что не отдернула руку и не опрокинула таз с водой. Хорошо было… хорошо.
— Палсо ту чамудэс, камло, палсо, — вырвалось у меня, — мэ ту мангав…
Горячие губы и такие незамысловатые ласки — лишь обещание, лишь мгновение, поддайся на минуту, на две, Лара, — как мне этого не хватало!
— Ничи мэ тутэр на мангава — инке!
Он понял.
Счастье, что рядом не было никого, кто мог бы слышать те звуки, что вырывались у меня из груди, пока он целовал мою руку. От запястья до локтя, ладонь, пальцы — все вместе, каждый по отдельности. Прижимая к лицу и щекоча мокрой бородой и усами. Целовал так, что мне пришлось ткнуться ему в макушку носом, левой схватиться за его плечо — ноги не держали…
***
Первый гром грянул, едва я на ватных ногах выползла наружу отдышаться. Слава Богу, Вишневский сотоварищи провожали Максимыча от Трандуила и, услышав их, Бофур ослабил хватку — не знаю, до чего бы я дошла, если бы этого не произошло.
Ори, столкнувшийся со мной у уазика, довольно демонстративно отвернулся в сторону, задрав нос. Я не придала этому значения. Я пыталась отвлечься. Залезла в машину, переложила веники лаванды, календулы и петрушки. Перебрала непослушными пальцами упаковки с катетерами. Пять раз перечитала идиотскую надпись на месте рядом с водителем «Ищу стюардессу». Вышла. Бездумно побрела вдоль госпитальных шатров, дошла до «Душегубки» и повернула назад. Дошла до шатра Трандуила и эльфийской стоянки — тишина, пустота, бессмыслица.
Пошлялась еще какое-то время без цели и уперлась в самую помойку и лагерь беженцев. Снова повернула, на этот раз в сторону гномов.
Вернулась, лишь когда завидела вдалеке Тауриэль и ужаснулась своей с ней схожести. Нет, ни в коем случае, я слишком стара для этой хрени.
На складе было полно народу: друзья Вишневского никак не могли отлипнуть от Максимыча с магнитолой. У того вид был уже довольно измученный. Ручаюсь, еще неделя — и он излечится от пристрастия к блатной музыке навсегда.
— Лара, будешь обедать? Приглашаем к нам! — дружелюбно обратились эльфийские гости ко мне. Я отказалась, невольно кося взглядом в угол Бофура. Его не было видно. Может, спит. А может, расхаживается где-нибудь. С мокрой головой в такие холода…
Забыть, забыть, забыть. Не было ничего. Просто у него давно не было секса. Просто я себя зачем-то накручиваю. Просто мне нравится чувствовать себя желанной, как и всякой женщине. Хоть немножечко, хоть иногда.
Отвлечься помог не аутотреннинг, а Ори. Он, когда я на него посмотрела, снова отвернулся с видом оскорбленной в лучших чувствах невинности. Так. Это уже что-то интересное. Ревность? Но когда юный гном трижды подряд сделал вид, что не услышал меня — бинты, кипячение, раскладка пилюль — стало ясно, что назревает производственная драма. Я только укрепилась в своей мысли в последующие несколько часов. Только этого нам сейчас и не хватало.
Вдобавок к горячке Бофура, в которой он непременно сляжет, если через час не вернется с мороза.
Нори я поймала за рукав, когда он уже растворялся в пространстве, пытаясь ускользнуть — и откуда он всегда знает, когда я иду по его душу?
— А ну стой! Что это такое?
Нори кисло скривился, понимая, что именно меня интересует.
— Почему Ори смотрит на меня, как на падшую личность?
Нори произнес витиеватую фразу на кхуздуле. Я напряглась.
— Это не переводится, — сжалился гном, — поговорка. Про волосы и бороду гнома. Что-то вроде…
— Не разводи мне теоретическую лингвистику! Где я накосячила? Что еще в ваших гномьих законах нарушила, и чем мне это грозит, кроме разочарования твоего братца? Где Бофур бродит, и что происходит вообще?
— Есть у вас такое, что некоторые женщины стесняются делать своим мужчинам, даже если мужчинам это нравится, и они много лет женаты?
— Тебе списком? Есть.
— Ну так это оно. То, что ты сделала Бофуру, — Нори ухмылялся так, что мне захотелось выдрать ему его патлы.
А следовало — себе.
Комментарий к О гномьей эротике
миро дукхано - мой больной (цыг.)
Палсо ту чамудэс, камло, палсо - Зачем целуешь, милый, зачем (цыг.)
Мэ ту мангав… - Прошу тебя… (цыг.)
Ничи мэ тутэр на мангава - инке! - Ни о чем не прошу - ещё! (цыг.)
========== Костры и лирика ==========
— А может, ты его выронил? Где-нибудь на поле? Не помнишь? А где это было? Ну ты не ругайся, я тебе серьезно, дело важное…
Главное, что понял Бильбо, это то, что странный целитель, говоривший на неизвестном наречии, хочет кольцо. И почему-то уверен, что Бильбо знает, где оно.