Потом пришли посланники ЭБЦ — как им показалось, кто-то из неотложки утащил у них щипцы. Щипцы утащила госпожа Мина, но искать их пришли на склад. Кажется, наша система учета дает сбой, слишком много отделений развелось, пора строить поликлинику…
И Вишневский, конечно. Именно сегодня ему надо было озаботиться процедурами по уходу, которые, ввиду глины на голове, никак не могли быть произведены в общественных банях на источниках. И ладно бы он производил свои педикюрные операции где-нибудь в темном уголке, но надо было занять своими длинными конечностями всю аптеку, перегородить проход к печной топке и стричь ногти нашими бесценными земными ножницами.
В общем, добралась я до койки в самом злобном настроении. Когда кто-то осторожно погладил меня по ноге, в самых нелестных выражениях я сообщила, что готова убивать.
Послышался вздох со смешком. Бофур. Я подскочила, прижимая к груди одеяло.
— Наконец-то! — и повалила его на постель.
Такого напора он не ожидал. Поначалу даже не отбивался, позволяя себя целовать, но потом вдруг отодвинул меня на расстояние вытянутых рук и сел рядом с самым воинственным лицом. Я даже растерялась.
— Бофур, ты что?
— До свадьбы… — начал было он, осекся — и вовремя, потому что я со сна совсем не соображала.
— Бофур, ты дурак? — сорвалось с языка раньше, чем я додумала. Он тяжело вздохнул из темноты.
— Видимо, да, раз пришел.
— Ну спасибо.
От него пахло хозяйственным мылом, солью источников и чистым бельем, глаженным и крахмаленным до скрипа. Я провела рукой по его косе — идеально заплетена. Устроила голову ему на плечо, обернувшись в одеяло. Большой и теплый. Собирался ко мне, принарядился, произнес слово «свадьба». А как мне ему сказать, что свадьбы не будет? Что ничего не будет, раз Элронд уже здесь, а у Сани — кольцо? Кто вообще начал эту кутерьму со сватовством, не я же.
Записать в блокнот из советов на будущее: не мыть головы незнакомцам. Знакомцам тем более. Надо Элю опечалить тем, что косметологию она здесь, может, и откроет, а вот парикмахерская разорится.
«До свадьбы»… Я не верю в такую выдержку у мужчины. Хоть трижды гнома. Да и не нужна она, только не между нами.
— Бофур, останешься со мной сейчас?
— Ты этого хочешь? — чужой голос, звенит воздух от напряжения.
— А ты?
Холод по спине от тишины. Тело как будто не мое. Полыхает пламенем каждый миллиметр кожи, которым я соприкасаюсь с ним.
— Больше всего на свете.
Вот и сказал. Разрешил мне дотронуться до себя. Не так, как я раньше это делала, когда он еще не был мужчиной, был лишь диагнозом. Когда и как все изменилось? Неужели сейчас все произойдет?
— Мне нужно что-то обещать, чтобы ты был со мной?
— Мне все равно.
Слова прозвучали. Мы потянулись друг другу навстречу, и мир вокруг остановил вращение. Если даже это первая и последняя ночь, оба хотели, чтобы она была. Игры, платки, сваты, стихи — оставим это молодежи. В этой темной комнате нет наивных идиотов. Я не уверена, что в ней есть что-то кроме двух уставших одиночеств.
И я не хочу знать правду.
У меня бывали связи на одну ночь. От них как-то и не ждешь верности и клятв. Чистое незамутненное думами о будущем удовольствие. Наивность в моем возрасте уже не красит.
От Бофура хотелось услышать хоть что-то. Говорить-то он любил. Только в постели не произнес ни слова. Молчал, как партизан. Делу предавался, однако, с большим пылом. Насколько это было только возможно на узкой лежанке. Сбивая простынь, путаясь ногами в одеяле, роняя на пол одежду… и все так искренне, так по-настоящему, что я не жалела. Ни об одной минуте.
Настоящий. Со всеми своими шрамами, морщинами, татуировками, родинками и седыми прядями в длинных волосах и бороде. Настоящий до кончика носа, до забавной впадинки над верхней губой. И любил он меня так, как и надо было — позволил привыкнуть к себе, позволил с собой познакомиться, так бережно, будто я в самом деле была юной испуганной невестой. Нас, пожалуй, было бы слишком скучно наблюдать со стороны.
А когда третий заход меня утомил до предела, и я свернулась у него под боком, обнял и прижал к себе. От его кос и бороды пахло мылом, табаком и морем почему-то. И немного — нашей дежуркой.
Думать не хотелось ни о чем. Да и о чем тут думать? Я никуда не денусь. Не смогу, не буду врать себе, отказать ему, даже если он начнет задирать мне юбку на помойных задворках Эребора. Надо запастись пижмой. Надо что-то уже решать с возвращением назад, перемещение случилось один раз, может и должно случиться второй. Поезда обычно ходят в обе стороны. Я буду вспоминать эту ночь завтра, послезавтра и через пятьдесят лет дряхлой бабкой. Надо вот сейчас, прямо сейчас выгнать его из постели или уйти самой.
— Мне уйти? — вдруг спросил Бофур, и я вздрогнула.
— Нет. Нет, не уходи! — и обняла его, крепче, чем сама от себя ожидала.
— И ты не уходи.
Так мы и лежали. Сна не было. Слов тоже.
Это обратная телепатия, думала я. Это точно тот самый мой мужчина — даже если только одна ночь у нас и будет. Каждая ночь может быть последней, что здесь, что на Земле. Авария, кирпич на голову, маньяк с топором на вызове. Голодные орки. Землетрясение. Завтра может не наступить, думала я. Ну же, Лара, сделай шаг, думала я.
— Не спишь.
— Не сплю, — согласилась я и села над ним, одетая в свои волосы и темноту, — только сейчас ничего не говори, хорошо?
— Почему?
Потому что мы будем играть по моим правилам. Пока не рассветет. Пока у нас вся жизнь на двоих впереди. Одеяло оказалось на полу. Крепкие руки подхватили меня, волосы на них — дыбом, щекочут кожу, глубокий вздох превращается в стон, и я сверху.
Это было бесподобно. Это было так страстно и отчаянно, так надрывно, так… что я буду плакать всю оставшуюся жизнь, думая о полной бесперспективности…
В дверь заколотили, и раздался голос Идрена:
— Сношайтесь тише, паучьи дети! — синдарин, ругательства, кто-то орет уже ему, чтоб заткнулся, — я после суток сплю, между прочим!
Бофур невежливо заржал подо мной, и мы снова оказались под одеялом, все еще возбужденные и все еще вместе.
— Даже не подумаем, — тихо сказал он мне, целуя и улыбаясь, — кому не нравится — может спать в уазике.
Мой. Мой мужчина.
Комментарий к Капитуляция
Цыганские слова:
Хачкирдэс - страстно, пылко
На уджяс - Не уходи
Мэ тутыр пучява, котэ тхана на сля? - Я тебя спрашиваю, там места нет?
========== О цыганской тоске ==========
Утро встретило меня ощущением колючей бороды на груди. Большой тяжелой ноги поперек живота — нестерпимо давит на мочевой пузырь. И растрепанной косички почти во рту.
Отплевавшись, я поняла, что выползти из тяжелого захвата гномьих рук не то что сложно — невозможно в принципе. Бофур счастливо всхрапнул, сжимая руки крепче — стальная хватка. Что ж, хорошо, полежим. Зато он теплый и уютный, от него пахнет сном и им самим — нет, возьму отгул, останусь здесь. Поселюсь под одеялом.
Идиллия долго не продлилась: в приёмке грохнула недавно поставленная железная дверь и зазвучали тяжелые шаги по коридору. Еще одна дверь, пронзительный женский визг, и за дверью началась какая-то кутерьма. Привычное утро.