— Что ты видела, что? — взвился немного поддатый эльфийский хирург, — я только попробовать.
— Дэй сы! С этого все начинали. Народ, кто угостит?
Чуть поодаль нашелся игорный стол из стремительно пустевших бочек с элем, за которым в кости резались Нори и Вишневский. Судя по отчаянному виду нашего фармацевта, он уже прилично проигрался.
— Ну что, тебя уже раздели, Вишневский?
— Тебе так охота посмотреть на его мосластые прелести, Ларис? — хмыкнул в дупель пьяный гном, — мы на желание.
— Не узнаю тебя, Нори. Это добронравие просто опасно для твоей репутации! А что за желание?
— Умоляю, только не при ней, — высказался, запинаясь, Вишневский.
Нори зарычал в мою сторону и пригрозил кулаком.
Всеобщая вакханалия перешла в стадию, когда правила приличия окончательно отринуты. Танцы больше напоминали коллективные судороги. Музыканты наяривали что-то несуразное, подыгрывая магнитоле, из которой дуэтом орали Лепс и Стас Михайлов. У магнитолы рыдал Ори, упиваясь собственным одиночеством. Саня обольщал эльфиек Трандуила, оставшихся неприкаянными — интересно, где сам он пропал.
В каком-то полутемном закоулке я наткнулась на полураздетую Элю.
— Там Данечка Элрусика отмудохал, — сообщила она мне, приглаживая волосы, — и все из-за меня…
Я заглянула за угол. Упомянутые Даин и Элрохир, немного растрепанные, надирались вместе с Бардом. Хозяин Горы, героический Дубощит, занимал горизонтальное положение за их спинами, завернутый в свой меховой плащ и всеми забытый.
— И не надейся, войны не планируется. Мужики предпочли тебе выпивку.
— Я не в убытке, — томно провозгласила наша медсестра, проворачивая на пальце очередной пудовый бриллиантище, — как думаешь, потянет на восемь карат?
— Эля, ты все еще не измеряешь их килограммами? Пора бы.
— Завидуй молча, — ослепительно улыбнулась негодяйка, послала в пространство воздушный поцелуй и скользнула в зал.
Хренова обольстительница, кем она себя возомнила, тоже мне, Клеопатра.
Бомбур при виде меня вскочил на ноги и резво — не ожидала от него — подскочил и подбросил меня в воздух в стальной хватке, долженствующей обозначать родственные объятия. У меня разом иссяк воздух в легких.
— Бофур думал, ты пропала! — я могла только безвольно болтаться в его огромных лапищах и что-то тихо мямлить. Из рук Бомбура я перекочевала в руки Бифура, который подергал меня туда-сюда, изображая осторожность, после чего что-то проворчал на кхуздуле.
— Ничего, откормим, — подмигнул ему рыжий, затем братья расступились и торжественно вручили меня Бофуру, подняв и посадив с ним рядом на лавку, как игрушечную.
Бофур покосился на меня с неодобрением.
— Теперь все будут думать, что я тебя гоняю за табаком. Зачем уходила?
— Если ты планируешь меня на цепь посадить, предупреждай — одолжу у Максимыча напильник.
— На цепь не надо, веревки будет достаточно, — высказался Бомбур. Я чуть не подавилась — Бофур заботливо хлопнул меня по спине.
— Ну вот, началось уже и домашнее насилие…
Под прикрытием стола его левая рука вовсю шарила у меня под юбкой, а я сжимала колени, тщетно пытаясь соблюсти хотя бы отдаленное подобие приличий. Лицо Бофур держал, только уголки губ немного подрагивали от сдерживаемого смеха, и смешно топорщились усы.
Хочу на склад, на нашу с ним койку, заснуть в кольце его сильных рук, спрятаться в его бороду лицом. Хочу остаться в этой ночи навсегда, даже если всегда буду такой — немножко пьяной, не к месту отпускающей пошлости, непонятной чужестранкой. Такой я буду и там, на Земле. Хочу — и не могу — остаться. Никогда-никогда не забывать его милых карих глаз. И держать его руку до рассвета, до самого утра, до неизбежного окончания ночи…
Или до конца своей жизни?
***
Саня хорошо запомнил, что после брудершафта с Вишневским к нему пришла Линуэль с полным пакетом дурмана, а вот что там было дальше — это почему-то ускользало. Как он оказался с чемоданчиком экстренной помощи под длинным столом вместе с дежурными ЭБЦ — точно не знал.
— Ты чем его бил? Табуретом? Молотком? Бутылкой? — допытывался он с пристрастием у второго пострадавшего в спонтанном поединке — паренька с фингалом под глазом.
— Черенком от лопаты.
— Покажи. Он хоть не железный был?
— Дак нет его, сломался. Об голову-то. Они у них знаете, какие твердые.
— Потому что внутри мозга нет, кость одна, — хмыкнул дежурный эсгаротец, но под взглядом напарника-гнома смешался.
— В приёмку его — распорядился Саня и зевнул, — кто завтра дежурит? Перевязку чтоб не забыли.
— Мастер Саннэ, не переживайте, езжайте со спокойной душой…
Да, как Саня мог забыть — ведь с утра они уезжают. Конечно. Максимыч уже спрятал бензин подальше от уазика — чтобы выпившие свадебные гости не вздумали извести топливо. Эля собрала сумки. Лара… а вот с Ларой возникли сложности. С ней об отъезде опасно было заговаривать, а сделать вид, что ничего не происходит — невозможно.
«Ларка сильная, — пытался уговорить себя Саня, — она вытянет…». Как раз сейчас Лариса гуляла по залу и с натянутой улыбкой прощалась со своими многочисленными пациентами и пациентками. Гуляние подходило к завершающей стадии — оставались лишь самые стойкие, что сбивались в кучки и уютно беседовали о своем.
— Когда вернусь, поеду в автосервис, — размечтался Максимыч, — движок сделаю — зверь будет!
— Зверь?! — напряглись гномы.
— Да еще какой!
— Они зверем дракона звали, — вставил Саня, тесня Вишневского, который меланхолично наигрывал что-то на местном варианте лиры, — а я Игорьку позвоню, помнишь? У нас работал, сейчас пластический хирург в Нижнем Новгороде…
— А я салон красоты открою, — вступила Эля, переводя дух и уже автоматически щелкая собрание на телефон.
— А что это?
— Место, где всем подряд моют головы за деньги, — появилась Лара из темноты, и присутствующие гномы уставились на Элю:
— Бордель, что ли?
Бофур, Бомбур и Бифур одинаково нахмурились. Нори, напротив, заинтересованно посмотрел на Элю. Лира в руках Вишневского брякнула как-то совсем жалобно, эльф отсел от медсестры на расстояние вытянутой руки, потом, видимо, посчитав эту близость недостаточно безопасной, двинулся еще на полшага. Эля сверлила довольную Ларису злобным взглядом.
Саня прикусил губу, но смех вырвался все равно.
Ларка не пропадёт, в этом он был уверен.
***
Гулянка подошла к завершению. Последних жертв зеленого змия разносили еще державшиеся на ногах друзья и родственники, особо тяжелых и нетранспортабельных складировали на лавках вдоль стен — насколько я могла видеть, на одной из них, завернувшись в драное одеяло, сиротливо прикорнул Леголас Трандуилион бок о бок с Бардом Лучником.
За его величеством Дубощитом пришла верная Дари, и ей я обрадовалась — из всех только с ней не виделась и не успела попрощаться. Мне было ей что сказать.
Она, завидев меня, осторожно шагнула вперед, как будто надеясь прикрыть собой открывшийся мне вид на полубессознательного узбада Эребора. Поздно, Дари. Эля подсуетилась и сфотографировала его со всех ракурсов, я знаю: Торин, задирающий синюю рубаху и бьющийся по пояс обнаженным на топорах, Торин и Даин, орущие вместе под музыку из магнитолы. И, наконец, финал: Торин, икающий на скамье и почесывающий волосатое брюхо пластиковой вилкой.