Было несколько видео: Кили, лохматый и взъерошенный, с вороватым видом держит Тауриэль за руку, прокрадываясь в кладовку. Не было случая, чтобы он при этом как-нибудь себя не выдал. Бессмысленное, но очень милое видео осмотра какого-то парня из Эсгарота. Крупным планом прыщи на спине. Видео свадебное — букет летит мимо гномок, человеческих девушек и эльфиек, похожих на клубок прыгающих змей.
Фотографии — множество, самых разных, сиюминутных, постановочных, смешных, грустных. Кусок плеча мастера Боргунда с выцветшим якорем — татуировкой времен, когда пожилой врач служил на флоте и сплавлялся с какими-то вояками по Андуину.
Засвеченное слегка фото — мне очень понравилось. Утро на складе. Куча тряпок — одежда пациентов. Ведро с глиной. Я потягиваюсь в свете соляной лампы. На столе неразобранные пучки полыни и мяты.
Дежурка. Вишневский маячит с кучей бутылок странной формы, Саня распекает кого-то из ЭБЦ, Оин вздымает руки, обращаясь к толпе, напирающей из коридора. Сюрреалистическая композиция.
И многочисленные фото со свадьбы. Торин с выражением лица «уберите камеру». Элрохир с выражением «достала, липучка». Элронд в позе опытного селебрити — надо же, здесь он может соперничать даже и с… да, вот и он — Трандуил собственной персоной. В руке бокал, на голове корона, слева брюнетка, справа блондинка, из-за плеча выглядывает олень. Трандуил, что удивительно, улыбается. Кажется совсем юным и простым.
Двалин изображает непримиримую силу Эребора, опираясь на здоровенный топор. Если бы не попавший в кадр Даин в кальсонах в цветочек, эффект был бы что надо.
Неудачное фото — пляски в круге, все в каких-то сомнительных позах, у кого-то глаза красные, Саня клонится влево, Бомбур с кружкой эля занимает половину кадра.
Бофур. Я, Бофур, ушанка. Ушанка, Бофур, топор Бифура, торчащий из черепушки, усы Фили, немного меня — локоть и кулак. Бофур ржет, запрокинув голову. Видны даже коренные зубы. На левой семерке наверху черное пятнышко. На шестерке — пломба. Надо же, стоматология там все-таки существует.
Бофур и Бомбур изображают какую-то сцену из похода к Горе. Бофур тузит Кили, Кили не в состоянии сопротивляться. Бофур надел на голову мастеру Нимиру салатницу. Бофур и Нимир с салатницей на голове позируют.
И только одно-единственное фото из всех этих гигабайтов памяти, где он не веселится и не веселит. Он и я, обернувшиеся в камеру. Его губы слабо изгибает мягкая улыбка, в блестящих молодых глазах отражается огонь факелов, он придерживает одной рукой меня за плечи, другой — свою куртку. У меня во рту его трубка, на голове — его платок, на шее и в ушах — его подарки…
Вырезанные из дерева украшения. Металла почти нет, только дерево — можжевельник, кораллы и немного янтаря. И соединяющие петельки и застежки. Таких больше ни у кого нет. Тончайшая работа: подвески в бусах — крохотные шприцы, пилюли, склянки. В ушах — стилизованные, но вполне узнаваемые котлы с янтарным огнем под ними. По круглым деревянным браслетам бежит узор листьев крапивы и мать-и-мачехи. Все такое миниатюрное и живое при этом, что сложно представить, сколько внимания нужно уделять деталям, как глубоко вникнуть в суть вещей, чтобы получился именно такой эффект.
— Носи, — сказал он мне в нашу ночь накануне прощальной, — носи и думай о том, каким будет наш дом.
— Я не люблю готовить, учти. А к уборке меня приучила только Скорая. И кстати, у тебя нет своего дома разве?
— Он не был мне нужен, — невозмутимо ответил мой мужчина, — у нас так. Нет у тебя женщины — живи с братьями.
Задумался, прищурился, глядя в потолок над нами.
— Люблю с деревом работать, — закинул руки за голову, сладко потянулся, — хочу сам всю мебель сделать, чтобы рука радовалась, а глаз отдыхал.
Знали оба, что общего у нас — короткие месяцы в прошлом и две оставшиеся ночи. И другого дома, кроме складской койки, уже не предвидится. Но отчего не помечтать о том, что могло бы быть?
Одно я знала точно: я не позволю больше ни одному мужчине дотронуться до своего сердца. Насчет тела обещать не стану, я знаю, как потом плохо, когда нарушаешь такие обещания. Но мечтать с кем-то еще о доме? Резной мебели? Позволить снова появиться картинке, где уже есть не я, но мы? Нет.
И эти браслеты пусть станут моими оковами, держащими сердце вечно в тюрьме памяти.
Я всхлипнула, и с отвращением покосилась на очередной стремительно расходующийся рулон туалетной бумаги. Извести такую бесценную вещь на сопли и слезы!
Включила телевизор. Опять местный телеканал передавал бодрые новости городка. Невыносимо было слушать нудные разглагольствования чиновников о борьбе с наркоманией, открытыми люками на улицах и непокрашенными скамейками в парках, но хотелось чем-то забить гулкую тишину вокруг.
Нет привычного шума пациентов. Ни бурчания сменщиков, ни толчеи в очереди. На работу идти тошно — там память меня вообще с ума сведет. Как я смогу заснуть в ординаторской? Никогда не смогу без бульканья в алхимической лаборатории Вишневского, без грохота сапог Нимира и сурового оклика матроны Мины.
— В районе деревни Ивановка егеря обнаружили необычные следы…
Снежный человек — его уже ловили в Костроме, Перми и Ингушетии, вот и до нас мода дошла.
— На чердаке дома по улице Мира найдена мина времен Великой Отечественной.
Каждый год. Каждый долбанный год!
— Всплеск необычного заболевания…
Погромче.
— Как сообщают сотрудники санэпидемстанции, уже несколько десятков человек обратились к ним с жалобами на сильный кожный зуд, вызванный необычным видом кровососущего паразита. Сотрудники сообщают…
Из моих рук покатилась чашка. На экране возник толстый дядька в белом халате, с самым озабоченным выражением лица.
— Новое насекомое, не относящееся к эндемичным видам, представляет собой тип блох, по предположениям, обитающим на крупных парнокопытных. Скорее всего, к нам эти насекомые попали с экзотическими питомцами, которых жители…
Я не смогла удержаться от смеха. Ну удружил Энску олень Трандуила! Живучи лихолесские блохи оказались. Наверное, затесались в Элиных тряпках от Даина. Словно уловив телепатически, что я подумала о ней, позвонила Эля. Вопреки обыкновению последних дней, звонок я не сбросила, обнаружив, что у меня аж одиннадцать пропущенных вызовов. Ничего себе.
— Лара? Лара, Саня тебя искал-искал, но не нашел. Слушай, у меня батарея разрядится сейчас, а я на шашлыках с Арменчиком в Березовке, скажи ему, я все поняла, и завтра положу ему на карточку. Да. И побрякушек этих страшненьких привезу, пусть сдаст. И пусть позвонит Насте из терапии, у нее там что-то есть на списание. А машину я ему не дам, он плохо водит. Чао.
Информативно, однако. Я перезвонила, но Эля уже была недоступна. Снова входящий. Таня, из хирургии.
— Алё, Лариска? У тебя первое дежурство восьмого? Тут Саня намутил что-то, я уже сумку сложила, а он не велел никому отдавать, кроме тебя.
— Какую сумку? — что там учудил в очередной раз Саня, предположить было сложно.
— Синюю, сетку. Ой, я не могу тут долго, у меня обход. Короче, пусть в медтехнику съездит, а не клянчит. А денег в долг у меня ему нет, так и передай.