В преддверии рассвета эскорт, измученный ночным маршем, придавило вялое и благодушное настроение. Стражники погрузились в полудрёму, перестав покрикивать на обколотых успокоительным коктейлем, но всё равно возившихся пленников, и не сразу сообразили, почему ночь так внезапно превратилась в день, настолько ослепительный, что глаза, казалось, вытекли из глазниц, а барабанные перепонки, привыкшие к монотонному завыванию двигателя, разорвались, раня мозг, вызывая двигательный и мыслительный паралич.
По всей длине каравана одновременно подорвались светошумовые закладки «Пламя». К оглохшему, ослепшему, дезориентированному эскорту, не давая ни секунды опомниться, с двух сторон скользнули серые тени, переводя на ходу оружие в боевое положение. «Несерьезные» выстрелы из малошумных «валов» и «винторезов», похожие на щелчки гальки по доске, продолжались не более двух минут. Ежову посыпались доклады:
— Третий на связи, у меня чисто, требуется медпомощь четырем пассажирам.
— Второй на линии, у меня чисто, медпомощь не требуется.
— Девятый, у меня два двухсотых среди «мирняка»…
— Для всех, кому требуется помощь — освободить головной грузовик. Для тех, кому уже ничем не поможешь — освободить замыкающий. Разворачивайте караван! — отдал последнее распоряжение Ежов и улыбнулся одними губами. — Ну вот и всё! Хорошо, что до рассвета успели, — кивнул он на стремительно светлеющее небо, — а то без света-шума их выковыривать до Нового года…
— Первый, на линии четвертый. В головной машине птицу подстрелили, но не до конца, она клюётся, бьёт крыльями и кудахчет так, что с минуты на минуты яйцо снесёт…
— Сейчас подойду — пообщаемся, — щелкнул тангентой Ежов и белозубо ощерился, — кто ж это у нас такой беспокойный, а, Айболит?
Хозяин жизни и окрестных косовских земель, владелец разгромленной колонны и еще десятков таких же караванов, двигающихся одновременно по разным маршрутам на Запад с грузом наркотиков, рабов и «консервами» для черных трансплантологов, а обратно — с рекрутами и деньгами, нервно сжимал в руках окровавленную салфетку, прижимая повязку к простреленному плечу и отчаянно пытался растворить страх во фляжке с французским коньяком, любезно оставленным в качестве противошокового средства «русским варваром». В том, что это русские, пленник не сомневался — услышал несколько узнаваемо-сочных выражений нападавших. Предстоящая встреча заставляла нервничать. Раненый боялся человека, которого ждал. Про «бешеного русского полковника» ходили самые неприятные слухи. Только слухи, потому что живых свидетелей работы «ночных дьяволов» видеть не пришлось. После налетов этих невидимок пленных не оставалось или они пребывали в неадекватном состоянии. Дернула же его нелёгкая прошвырнуться вместе с караваном до Тираны! Мог ведь спокойно, на следующий день с официальным эскортом из немецкого контингента… Подвели жадность и опасение, что «партнеры» на той стороне кинут с оплатой, сославшись на временные трудности. Решил, что так будет быстрее и надежнее. Вот теперь приходится сидеть ослепленному и оглушенному у колеса собственного джипа рядом с трупами охранников, не успевших сделать ни единого выстрела, но зато зачетно обгадившихся, как и он сам, при подрыве светошумовых закладок. Вся надежда на амулет со встроенным спутниковым маячком. Он успел его активировать до того, как повязали, и молился, чтобы «крыша» из немецкого и американского контингента не оставила его в беде, во всяком случае в руках русских. Иначе эти «варвары» узнают столько интересного о взаимодействии миссии ООН и генералитета KFOR с серпентарием албанских единомышленников в деле транзита наркотиков, рабов, оружия и прочих совместных «мелких шалостях» на территории Косово.
— Боже мой, кого я вижу, — холодный, как февральский ветер, голос с хорошим английским вывел пленника из состояния камлания на абстрактные надежды, вернул в суровую реальность, — сам Рамуш Харадинай собственной персоной!
— Требую к себе уважительного отношения, — сглотнув предательский колючий комок, застрявший в горле, как можно тверже произнес косовар. — Я — начальник штаба Армии освобождения Косово… То есть корпуса защиты края.
— Защитника края не вижу, — усмехнулся тот же голос, — зато вижу обосравшегося торговца рабами и наркотиками, который в любую минуту может скончаться от передоза. Впрочем, как решит командир.
Рамуш почувствовал тоску, разливающуюся по телу, словно кипящее масло, проникающую в каждую клеточку, взрывающую мозг от безнадёги и предсмертного ужаса. «Ну вот и всё!» — азбукой Морзе застучала кровь в висках.