— Дедушка, последний вопрос. Левин здесь у вас не появлялся? Музейщик хромой из города…
— Был, — буркнул старик, — сбежал. Чувствую, наворотит он там дел. Знал бы, что так выйдет — чем лечить, вторую ногу бы ему переломал!
ГЛАВА 11. УФОЛОГИЧЕСКИЙ ПРАКТИКУМ
Православные люди, как правило, не видят НЛО и не вступают ни в какие контакты с «внеземными сущностями» — они хорошо знают их природу из Евангелия и святоотеческих учений и не ищут обольстительных «видений». Их защищает от бесовских козней щит веры, благодать Божия.
Мистер Толстон Пью на вид вполне соответствовал русскому звучанию своего имени, хотя был путешествующим американцем и знал по-русски не больше, чем Будённый по-английски. Зайдя в вагон на австро-швейцарской границе, толстяк тут же расстегнул свой патентованный несессер и принялся угощать танцовщика императорских театров кукурузным самогоном из Кентакки, грубым на вкус, но забористым. В ответ — знай наших! — Семён затребовал в купе шампанского и, за неимением свежих устриц, ведро раков. Думая, что так и нужно, американец перепачкался в шелухе и стал разговорчив. На скудном немецком он рассказал, что едет к доктору Штайнеру в Цюрих за просветлением. В его речи часто мелькали термины «Гиперборея», «Шамбала» и «духовная эволюция». Что это такое, Семён Михайлович не вникал. «Должно быть, нехристь, обезьянщик, — решил он огульно, — нет, брат, шалишь! Ты-то у нас точно от свиньи происходишь, научный факт.» Вскоре американец захрапел, а Будённый, выбивая нервическую дробь на бубне, принялся разглядывать горный пейзаж за окном, всячески борясь с искушением проверить карманы спящего «обезьянщика». Где-то на подъезде к Дорнаху искушение пересилило, и бумажник мистера Толстона Пью перекочевал в саквояж Семёна. Мелочь, а приятно!
— Ну, что ж — придётся сойти пораньше, — выбив напоследок пальцами победный марш из «Парсифаля», танцор глянул в окно — и зажмурился. Сквозь колышущееся зеленоватое марево вместо альпийских скал вдруг проступил совершенно фантастический пейзаж, похожий на декорацию модернистского балета. За окном расстилался священный город с обелисками и храмами, украшенными каменной резьбой и древними солнечными символами. Процессия в пышных одеяниях двигалась по направлению к конической белой горе, увенчанной ослепительно сияющей золотой пирамидой. В воздухе то и дело проносились, произвольно меняя траекторию, похожие на суповые миски странные серебристые штуковины. Вот одна из них снизилась и, перекрыв обзор, какое-то время летела параллельно поезду, блестя обшивкой и словно заглядывая круглыми иллюминаторами в окно купе. Семёна охватила паника — вдруг пальнёт?
— Эй! Мистер! — забившись под нижнюю полку, он, не помня себя от страха, стал дёргать храпящего попутчика за ногу.
— Оу, год! — Толстон Пью, продрав свинячьи глазки, благоговейно вылупился на нездешний ландшафт. Но тут картинка стала мутнеть и вскоре погасла, вновь сменившись, как в волшебном фонаре, чистенькой и скучной швейцарской идиллией с коровами. Поезд замедлил ход.
— Вылезайте, коллега! Нет, вы видели? — принялся тормошить запылившегося Семёна восторженный адепт.
— Оно на меня смотрело… — мелко крестясь и стуча зубами, Будённый вытряхнул в себя остатки виски из горлышка. — Что это было?
— Кажется, мы с вами удостоились видеть Гиперборею, мой друг — прародину арийской расы! Ну, теперь-то доктор Штайнер утрётся! Вы непременно должны пойти к нему со мной в качестве свидетеля! Я дам вам свою визитку. Сейчас-сейчас… — Толстон Пью принялся суетливо рыться в карманах пиждака. — Где же, чёрт возьми, мой бумажник?
— Извините, мне здесь сходить! — Семён торопливо подхватил бубен и саквояж и опрометью ринулся из купе.
— Цюрих, кафе «Зелёный дракон»! — крикнул ему в спину толстый энтузиаст. — Мы собираемся там каждую субботу!
Сняв номер в маленьком семейном пансионате на берегу озера, Будённый кое-как поставил голову на место двумя литрами холодного пива с сардельками и вновь обрёл способность комбинировать. Связь между шаманским бубном и чудесными видениями была налицо. Оставалось грамотно подкатить к этому докторишке-колбаснику — тут главное не продешевить. По Питеру он знал — с мистиками и фармазонами держи ухо востро. Неплохо бы ещё нанять крепкого швейцарца для охраны… А если повезёт — то и не только…
От пива и грешных мыслей Будённого сморило в шезлонге. Видимо, по ассоциации с бубном всю ночь снился Феликс — его по-католически нежная душа лучилась любовью сквозь суровое, аскетично-бледное тело кокаиниста.