Сумма на чеке вдохновила комбинатора — через час, споив знакомого бутафора, он уже выносил с заднего крыльца театра оперетты бубен фирмы «Вельтмайстер». Учёный дурак Штайнер, загодя вооружась тибетскими письменами, приступил к своему тайному деланию. Оставался ещё один, секретный штрих — найти в привокзальной тошниловке пару отморозков поздоровей…
Они нарисовались сами, что те сказочные двое из ларца — босой толстяк в кожаных шортах и худой брюнет с косой чёлкой и опасными глазами. Пресекая наезд, Будённый игриво обнял хулиганов за плечи и повлёк к барной стойке. После третьего тоста они припомнили, что где-то уже встречались. В итоге жирный босяк вытребовал себе авансом сто двадцать франков на амуницию. И ещё по три тысячи каждому — после дела.
Инструкции немцы получили от него очень конкретные и незамысловатые — ставка была на внезапность. Оставался последний траурный аккорд композиции — не взрыв, но всхлип…
В оружейную лавку Вольфштюкера Семён успел перед самым закрытием. Начал было прицениваться к никелированному дамскому «бульдогу» — однако хозяин, сплюнув на пол табачной слюной, невозмутимо извлёк из загашника чёрный «парабеллум» с двумя запасными обоймами. Докторского аванса хватало впритык — но что не отдашь за удовольствие держать в руках реальный ствол крупного калибра!
Светлая душная ночь зависла над горами — никому из участников завтрашней драмы не спалось. С бездонного неба таращилась Луна — «волчье Солнышко». Задёрнув тяжёлую штору в своём номере, Исаев вдруг остро ощутил ничтожество — и в то же время абсолютную драгоценность всего пережитого им с момента рождения, включая каждый миг…
Утром в очередной раз встало Солнце и засвиристели птицы. Невыносимо, когда третьи сутки ты связан по рукам и ногам, окуклился в собственном дерьме, — и, главное, совершенно непонятно, по чьей забывчивости или злой воле! А снаружи то и дело доносятся митинговые крики о вольности и свободе… Вылететь бы бабочкой-капустницей из этого жалкого тела: смерть — вот всё, о чём мечталось сейчас Левину.
Он прикрыл прозрачные от Солнца веки — и внезапно легко перевернулся лицом вниз. Потом, быстро перебирая передними конечностями, начал выкарабкиваться из кокона наружу. Вылетел из твёрдого тела он, словно пробка из шампанского — с шипящим свистом.
Спелёнатый верёвками кокон тела так и остался сухой шкуркой где-то внизу — а сияющий новый мир раскинулся радугой красок и звуков, суля неисчерпаемое поле для исследования.
Первым делом Левин облетел цокольный этаж особняка — увиденное в камерах показалось мерзко, бабочка души шарахнулась выше — благо, перекрытия и стены больше не были преградой. Вот уже какой-то усач, лёжа в ванне, наполненной красным вином, перелистывает синюю тетрадь, покуривая трубочку. Судя по запаху — cannabis indica. Лицо показалось до боли знакомо. Левин-бабочка глянул из-за плеча курильщика — записи в тетради напоминали небрежный студенческий конспект:
«Тоталитарные секты иудаизма. Век 1-й.
ТОРА ПЛЮС — эрзац для гоев.
Смирение, умерщвл. плоти, вечн. муки, страш. суд.
Объекты поклонения — виселица Тау, фрагменты тел, изобр. замученных. Терминология: стадо, раб божий. Срок годности — 2000 лет.
Наша тактика — зуб за зуб. На удаление без очереди».
— Апрельские тезисы, — пожал плечами Коба, затягиваясь листьями травы. — Сам не всё понимаю, о чём тут у него. Ульянов-Ленин был мужчина реально нервный, без юмора — за брата мстил. Ты в курсе, что он двенадцать лет изучал в библиотеке Британского музея? Средневековые гримуары по колдовству! Раз пытался вынести под кальсонами «Некрономикон» в переводе Джона Ди, 1517-го года. Библиотекаршу до сих пор жаль — пышная такая женщина, эрудированная, Мишель Герлович её звали… Когда заметила и хотела пристыдить — просто порвал её напополам, как грелку — и с воем кинулся в Темзу. По крайней мере, так передавали по каналам жандармерии. Знаешь, я о нём, если честно, совсем не жалею — тяжёлый был человек… — Коба медитативно затянулся из трубочки.
— Простите, Иосиф Виссарионович, — Левин наконец понял, с кем имеет дело, — а разве вы меня сейчас видите?
— Партия видит всё. Знаешь, что, душенька — жёлтые тигриные глаза царя по-отечески сощурились. — Ступай-ка ты уже домой в тело — сейчас тебе его развяжут, обмоют и оденут в чистое. Обед в час — тебе же нравятся лангусты с авокадовым пюре и морские ежи в соусе из княженики? Устроим рыбный день.