— Эврика! Мой принцип человека-невидимки всё-таки работает!
— Чего-с?
— Дурень. Зови сюда своего Свинтидзе с понятыми. Ассигнации вперёд — будет вам русалочка! — и толкнув Халтурина в бок, озорно шепнул:
— Деньги наши! Теперь уже наверняка, Степан, улетим с тобой отсюда к едреней фене!
ГЛАВА 42. ВСАДНИК НА КОНЕ БЛЕДНОМ
— А из глаз нетопыря и двух рыб, не помню каких, и из волчьей желчи получаются испарения, от коих видишь всех этих тварей. От испарений ящеричьего хвоста всё вокруг становится как серебряное. А от жира чёрной гадюки и клочка простыни по камням будто расползаются змеи.
Худшие опасения о. настоятеля сбылись — перед самым приездом архипастыря чудотворная икона св. Пелевия, исправно мироточившая всю дорогу, забастовала, хоть кол теши… Дело пахло скандалом: владыка нарочито ехал из епархии, дабы засвидетельствовать равноапостольное богоявление… Тщетно о. Палисандр тёр ангельский лик освящённою ветошкой, а дьякон в сердцах замахивался кадилом — мученик забастовал. Собравшиеся на крёстный ход немские обыватели возроптали, подогреваемые злорадными завываниями Атбросима:
— Поддались искушениям плоти — теперь гореть всем в аду! Грядёт всадник на коне бледном — ужо вам, зашипите на сковородах господних, толстомясые!
— Просвети, батюшка, рабов многогрешных! Что делать-то? — стенали робкие мещанки, бухаясь на колени в пыль пред святым мужем.
— Сказано: ненавидьте плоть свою! — выкатив бельма, брызгал слюнями праведный. — Природа есть церковь Сатаны! Плохо ненавидели, оттого и не мироточит!
Отец Палисандр в панике шепнул отцу дьякону:
— Беги к мазыкам — чую, их фокусы. Скажи, если тотчас не замироточит — сгною в Соловках всех, до седьмого колена!
Дав служителям культа побесноваться ещё минут пять, к амвону приблизился Дерендяй в сопровождении небритого незнакомца в длинном плаще с капюшоном. С большим бубном под мышкой ассистент напоминал некоего мрачного воина древности, вооружённого круглым щитом.
— Проблемы, отче? — дядька поднял на настоятеля бестолковый взгляд.
— Ещё спрашивает, пакостник… — глазки о. Палисандра под скуфьёй сузились. — Ну, чего ты добиваешься, чего? Сместят меня — пришлют другого пастыря, построже — а я на тебя докладную в Синод… Не лучше ли по-мирному всё решать?
— Девку водяную куда дел? — Дерендяй кивнул в направлении Левина. — Женишок ейный прибыл, интересуется.
— Я вообще не при делах, — заюлил настоятель. — У нас она плавала, аки сыр в масле… Полицмейстер из Вятки наезжал, забрал себе для опытов. Верни пастве чудо, мазык, не гневи небо!
— Слыхал, парень? В Вятке твоя дроля, в полицейской управе…
Левин сжал побелевшие пальцы на рукояти плазменного меча. Этой ночью он уже повидал в тонком сне, как попы мучают Катю в подвале — оттого и ломанулся ей на выручку сквозь временной континуум, насилу отбившись от поганой орды… Назад дороги не было — перед входом в рябиновский Портал положил не меньше полудюжины инородцев во главе с красным комиссаром Львом Усышкиным…
— Чудо, говоришь? — переспросил Дерендяй. — Оно бы можно, да вот бесплатные чудеса, сам знаешь, не больно в цене… Положим, взбодрю я ваш балаган… А в отместку — вели-ка ты, отче, заседлать моему гостю сивого меринка со своей конюшни… Да сто целковых серебром накинь сверху — путь ему впереди долгий…
Отец Палисандр только крякнул с досады. Однако деваться некуда — вскоре обительские трудники уже приторачивали к седлу сумки с припасами. Левин, перешептавшись о чём-то с мазыцким дядькой, вручил ему Бубен — и, дав смирному мерину шпоры, умчался в облаке пыли за околицу — спасать возлюбленную…
Тем временем нестройно загудели колокола — владычный поезд въезжал в святую обитель. Казалось, конфуз неминуем. Толпа, ропща, воззрилась на иссохший образ. Постный лик Пелевия таращился, не подавая признаков чуда. Туша епископа в золотых ризах бегемотом проковыляла сквозь паству к паперти… Отец Палисандр обречённо зарыскал глазами в поисках коварного Дерендяя — но того и след простыл. «Развёл! Закопаю паскуду…».
— Во имя Отца и сына и Святаго духа! — продрался из передних рядов горбатый Атбросим, гремя веригами. — Заклинаю! — И, рухнув, забился в пене посреди грязной лужи, напоминая раздавленное насекомое…
— Мироточит! — выдохнула толпа, разом валясь на колени. Из тёмных зрачков св. Пелевия брызнули две клоунские струйки, оросив трёхпалубный подбородок архипастыря. Владыка мазнул пальцем себе по бороде, полизал и брезгливо повёл шишковатым носом…