— Холодновато для Палестины, мой фюрер, не так ли? — Гёринг зябко поёжился и поднял воротник шинели.
— Тс-с! Смотри — это он, — прошептал Адольф, показывая пальцем на световое пятнышко выше по склону. Герман прищурился — и разглядел фигуру в плаще до пят с загнутым на конце посохом, суетившуюся на фоне костра.
— Моисей! — догадался Гёринг. — Кровавую жертву приносит, паскуда…
Они начали, где ползком, где перебежками, подкрадываться к зловредному патриарху. Когда до цели оставалось всего ничего, из тьмы на них разом бросилось несколько волкодавов… Пастуху стоило усилий растащить своих псов загнутым на конце посохом.
… Вскоре взошло солнце, и незадачливые богоборцы узнали на месте Синая знакомые очертания швейцарских Альп. От мундиров остались лохмотья.
Когда Хитлеру надоело рвать на себе бороду, он пообещал приунывшему другу, что когда-нибудь они ещё вернутся в Россию — и поквитаются за всё сполна.
ГЛАВА 50. ESCAPE[18]
Да, последние три шага за свой предел ты сделаешь один. Даже если рядом с тобой будет дружина, эти шаги ты всё-таки сделаешь один. Это твой подвиг. Но до предела еще нужно добраться, дойти.
С Бубном под мышкой из развалин пионерлагеря вышел Дерендяй. Условно поухал филином и замер, прислушиваясь — в ответ тишина… Как и следовало ожидать, его задержка стала для деда Коли роковой. Такие вот дела — мазыком меньше…
Выть по ушедшим у русских ведунов не в обычае — кому, как не им, знать, что смерть — лишь Смена МЕРности Тел, старому воплощению черёд, новому — честь и место… Пожелав другу лёгкого пути домой, дядька сорвал мухомор, зажевал и сморгнул слезу. Пора идти разбираться с обременённой злом Чарушихой.
Но тут из-за кустов как всегда некстати показался Савинков с браунингом наперевес.
— Устал вас караулить. — Террорист повёл стволом в сторону главного корпуса. — Поворачивайте оглобли. Много времени я не отниму.
В другое время Дерендяю ничего бы не стоило накатом выбить у дурака оружие, парализовать взглядом, да на худой конец, просто растаять в воздухе — но гибель Коли настроила его на сострадательный лад. Дурак выглядел таким измождённым и несчастным…
— Спрячь пукалку — поранишься. Чего хотел?
— Только то, что вы давно обещали. Отправьте меня назад в восемнадцатый год.
— Пошли, только живо, — не глядя на него, дядька зашагал к развалинам. — Куда тебя — к красным, к белым?
— Большой разницы нет, одни других стоят, — пожал плечами Савинков. — Просто я понял, что умирать надо в своём времени.
Они вошли в центр Портала — бывший мальчиковый сортир — и ведун привычной рукой ударил в Бубен. Но то ли от расстройства он плохо сосредоточился на цели, то ли мухомор попался несвежий… Так или иначе, когда террорист открыл глаза, его окружал пыльный интерьер со следами былой роскоши. Давно потухший камин стиля модерн… Фотографическая память конспиратора подсказала — он на даче Бадмаева в Горках. Ну что ж — тема, как говаривал Евно Фишелевич, не впросак, а в жиженьку… Сунув браунинг в карман пальто, Борис поднял воротник и выскользнул в знакомый вишнёвый сад. Листья успели осыпаться и сухо шуршали под ногами.
… Весть о чудесном возвращении Ленина из комы облетела земной шар меньше, чем за сутки. Чтобы заткнуть пасть лживой буржуазной прессе, требовались документальные свидетельства, и Сталин принял непростое решение — допустить к телу фоторепортёров. В качестве задника для съёмки был выбран живописный домик по соседству, похожий очертаниями на китайскую пагоду. Охрана загодя прочесала каждый дециметр округи, руки паралитика под пледом были надёжно скованы наручниками. Казалось, всё предусмотрено.
Рабочие и коммунистические делегации в дорогих шубах и шапках устроили привычную склоку за место в кадре поближе к вождю… Наконец все разместились, и Сталин лично вкатил инвалидное кресло-каталку в центр группы. Сам встал о правую руку Воскресшего. Крупская расчесала седоватый клинышек бороды гребнем и сдула с восковой лысины снежинку. Ильич одарил супругу блуждающей улыбкой и, пустив пузыри, залепетал о своём, нечеловеческом…
— Агу, мой сладенький, агу! — она хотела было поправить плед, но Коба сурово погрозил ей пальцем.
Делегаты, замерев, выпучились в объектив, фотограф газеты «Работническо дело» накрылся чёрным и поджёг магний…
В этот миг рявкнул из кустов «браунинг» Савинкова. Однако фотовспышка засветила сетчатку стрелка, и первая пуля ушла в молоко. Влекомая могучим женским инстинктом, Надежда Константиновна всей грудью ринулась на Кобу, отшвырнув его на кресло-каталку, чтоб заслонить им Вовочку от выстрелов. Сталин потерял равновесие — и заключил в объятия слюнявый кадавр; плед спланировал наземь. Словно в кошмаре Коба увидел, как синюшная ленинская рука мёртвой хваткой сдавливает его пальцы… Из кустов захлопотали выстрелы охраны, Борис зигзагом метнулся в облетевший сад…