Но либеральные реформы 1860-х годов, ставшие следствием нашей идейной капитуляции, и возросшие возможности средств массовой информации увеличили численность этой колонны многократно.
У наших врагов появилась возможность вести пропаганду во всех слоях общества. Причем свою для каждого слоя.
Единственным условием принятия этой пропаганды была измена Православию или, по меньшей мере, равнодушие к нему. Перевод в разряд религиозного культа. А измена Православию исторически мгновенно превратилась в измену и Православному Царю, а за ним и России православной.
Неверие влекло за собой неверность. Неверность — измену.
Полный успех «пятая колонна» одержала в 1917 году, но метастазы, понятно, выбрасывала и ранее. Так что были у Сталина и Карцова основания считать, что именно после Крымской войны Россия действительно не вела в полном смысле самостоятельной, национальной, то есть православной, политики.
И еще заметим.
После тихой капитуляции на Парижском конгрессе 1856 года крупномасштабных войн Россия больше не выигрывала.
Даже если армии — дольше всего незараженной части общества — еще удавалось что-то сделать, как в русско-турецкую войну 1877-1878 годов, то бралась за дело дипломатия и сводила все успехи армии к почти абсолютному нулю.
К дипломатии, кстати, мы сейчас и вернемся.
4. Все инородцы гадят?!
Причиной и следствием политики компромисса известный нам Юрий Сергеевич Карцов считал засилье в русском МИДе всевозможных инородцев: «С точки зрения держав Запада и международного капитала, высокий процент инородцев в составе русского дипломатического корпуса есть личная гарантия того, что Россия сама на себя наложила путы и попыток к освобождению делать не будет»{142}.
О том же говорит в своей статье 1908 года «Почти иностранное ведомство» ведущий публицист православно-патриотического направления предреволюционной эпохи Михаил Осипович Меньшиков (1859-1918). С 1901 года по 1917-й на страницах крупнейшей русской газеты «Новое время» бывший морской офицер — флотский штурман и военно-морской гидрограф, участник дальних морских походов — пытается помочь любимому кораблю с гордым названием Российская Империя вернуться на верный национальный путь. И верно, настолько опасными казались его статьи новым хозяевам бывшей России, что не поленились добраться они до него и после прекращения его литературной деятельности в 1917 году в связи с закрытием «реакционной» газеты.
19 сентября 1918 года офицера Русского Императорского Флота и православного имперского мыслителя Михаила Меньшикова расстреляли на берегу тихого Валдайского озера в виду Иверского монастыря, на кресты которого молился он перед смертью. Расстреляли на глазах у его шестерых детей. В воспитательных, вероятно, целях. Так что взгляд Меньшикова на наше Ведомство Иностранных Дел представляет, во всяком случае, интерес.
Почти иностранное ведомство
«Тревога последних дней привлекает внимание к русской дипломатии. Опять она, бесталанная, что-то проспала.
Чем объяснить упадок нашей дипломатии, когда-то, еще при Екатерине II, славившейся своим искусством? Нельзя же слабость русской политики приписывать только теперешней слабости вооруженных сил.
Мы разбиты недавно, а тайна дипломатического успеха у нас потеряна давно. В сущности, все последнее столетие есть сплошная история ошибок, причем самые поразительные из них рассказаны в записках Бисмарка и относятся к князю Горчакову.
Отвратительная школа последнего дает знать себя до сих пор. Чем объяснить плачевное отсутствие талантов в Ведомстве, которое у нас, как во всех странах, пополняется сливками из общества?
Мне кажется, одна из важных причин этого опасного бесплодия — нерусский состав Министерства Иностранных Дел…
Чаще всего наши дипломаты нерусские люди; в тех же случаях, когда они носят русские фамилии, как часто под их русским обличьем скрывается влюбленность в чужой язык, в чужие мысли, в чужие идеалы и даже в чужие интересы! Подобно тому, как некогда граф Шувалов выражал свое молитвенное благоговение перед авторитетом Бисмарка, нынешние руководители ведомства преклоняются пред “европейским режимом”, пред “конституционной демократией”, из всех сил стараясь о том лишь, чтоб их не заподозрили в симпатиях к своей народности.
Чтобы понять… в чьих руках находятся мировые интересы России, поскольку они вверены патриотизму и таланту дипломатии, достаточно просмотреть ежегодник Министерства Иностранных Дел. Штатных мест за границей в этом ведомстве 315. Из них около 200 заняты людьми нерусского происхождения. В особенности много балтийских немцев…
К этим 198 нерусским фамилиям следует прибавить еще 331 иностранную фамилию нештатных генеральных консулов, консулов, вице-консулов и консульских агентов. Все эти места заняты иностранцами. В общем, из 646 мест по ведомству иностранных дел 529 заняты лицами нерусских фамилий. Из остальных 117 мест известная часть приходится на долю поляков.
Спрашивается, много ли придется на представителей собственно русской крови?[82]
Повторяю, среди инородческих фамилий есть немало людей, преданных России, и которых матери, бабки, прабабки были коренными русскими. Иное, более предусмотрительное правительство давно вернулось бы к практике московской эпохи, когда обруселым инородцам разрешалось менять их потерявшие смысл фамилии на русские. Но пока этот закон отсутствует, есть возможность судить наглядно, до какой степени широко государственная власть у нас захватывается людьми нерусского корня. Ведомство Иностранных Дел — не исключение…
Но давать засилье инородцам в составе власти государственной — это гибельная ошибка…
Нельзя требовать от немцев, евреев, греков, итальянцев, голландцев и т.п., чтобы они душой чувствовали, в чем честь России, ее исторический интерес…
Из всех ведомств национальность всего необходимее там, где народ сталкивается с соседями и устанавливает свои внешние отношения. Только одна армия на войне нуждается в таком же порыве патриотизма, как дипломатия. Ведь что такое дипломатия, как не мирная война с целью предупредить необходимость настоящих войн? Если так, то не меньше, чем воин, дипломат должен быть полон стойкости, героизма, способности отдать, если нужно, жизнь за отечество.
У нас, к глубокому сожалению, действительно русские люди давно оттерты от государственности, и сама государственность остыла в своем национальном чувстве.
Со времен бесконечного управления Ведомством Иностранных Дел Нессельроде там укоренились всевозможные инородцы.
Именно тогда установился обезличивающий, обесцвечивающий всякое дарование международный космополитизм, весь разум которого состоит в том, чтобы как можно менее походить на русских и как можно более на французов или англичан…
Вместе с целым светом Россия стремительно входит в новый, страшно сложный международный век. Поле дипломатии расширилось на весь земной шар. Горизонты раздвинулись, границы стран сделались зыбкими, как никогда. Вместо одного Востока у нас явилось несколько Востоков, один опаснее другого. Отдаленные, не граничащие с нами страны начинают, подобно Америке, оказывать тяжелое давление на наши колонии.
Дипломатия в этих условиях приобретает характер непрерывной, самой ответственной перед родиной, самой зоркой стражи. Годится ли такая стража из чужих людей?»{143}