– Что за славное у вас орудие, господин Фын! Ничто не может сравниться с ним. И как оное твердо! Может и колоть, и само по себе двигаться. Право, душа моя рассеялась, и вот уже нет меня на бренной земле.
– Маленькая благоуханная врунья! Ты ведь в квартале Пинкан – первая из первейших. Благоуханные прелести твоих телес способны воодушевить всякого.
Мю достигла полного ублаготворения. В сердце ее царило ликование, не менее, чем он, она радовалась его плоти. И, получив все, чего желала, она сказала студенту:
– Господин Фын! Много бывало у меня постояльцев, но такого, как вы, – владеющего волшебным мастерством, не было. Вы умеете шевелить своим орудием, когда сами недвижны, вы один такой на белом свете. Потому трудно с вами расстаться, хотела бы всегда быть при вас. И если есть у вас свой дом, то хотела бы рядом во флигеле прилепиться к вам и служить, как говорится, с «совком и метелкой».
– Благоуханная моя! – ответил ей студент. – Дивное то чувство, когда я прижимаюсь к твоему роскошному телу и приникаю к губам, – ни с чем не сравнимо. Трудно это объяснить и описать словами. Если красавица хочет следовать за мной, то не противлюсь ее желанию. Одного опасаюсь: как сможешь одна охранять ложе за пологом, когда я за один раз могу управиться с десятью красавицами, ибо не ведаю усталости? Но сегодня мы так счастливо встретились, так удачно узнали друг друга до предела возможного.
Вот уже наступила четвертая стража. Студент до того заиграл Мю, что та телом словно бы размякла: руки и ноги ее ослабели, а тем временем студент своей плотью испил содержимое ее лона, не позволив и малой толике упасть на простыни. Он будто приклеился к ней. Но вот уже светлело на горизонте, и лучи солнца позолотили окна. А они все еще лежали в постели – так жаждали соединения, что не в силах были оторваться друг от друга. Не разнять их и не оторвать, точно склеены смолой.
Вошла служанка разбудить их, опасаясь, как бы не пришел господин Ван. Она попросила Мю подняться с резного изголовья и одеться. Но Мю была не в силах расстаться со студентом. Она подумала: «Оттого мне печально, что не знаю, когда еще окажусь, как говорится, на его мужской террасе».
Скажу здесь, любезный читатель, так:
Мю десятая простилась со студентом и предалась печали, можно сказать, места себе не находила, так чаяла быть вечно со студентом.
Юэшэн воротился в дом госпожи Лань в полном ублаготворении. Но едва он вошел, к нему подбежал слуга и сообщил, что госпожа Лань вот-вот оставит белый свет. Вошла Гуйпин и передала, что госпожа Лань хочет поговорить со студентом. Студент без отлагательств пошел в спальню к тетке. Дочери, Юйин и Пань Жолань собрались вокруг ее постели. Лица были в слезах. Юэшэн приблизился к больной, наклонился к ней и тихонько позвал:
– Тетушка! Тетушка!
Но госпожа Лань была уже в полусознании. Наконец она пришла в себя. Ей показалось, что вокруг темно, и она попросила принести светильники. Видя, что сознание ее прояснилось, студент обратился к ней:
– Тетушка! Ваш племянник вернулся служить вам.
– Скоро покину вас, «уйду на запад». Вовремя пришел проститься со мной. Все большие и малые дела дома препоручаю тебе. А после моей смерти устройте брачные дела младших дочерей. Вы сами еще не женаты. Не бегите от брачных уз. Я и ваш отец – из одного рода, но у дочерей другая фамилия, и они могут выйти за вас замуж. Женитесь на любой из них. Заключите союз ныне же, утром или вечером. Поднесите моей душе жертвы – сожгите бумажные деньги, и я, спокойно закрыв глаза, удалюсь к Желтому источнику. – Затем она обратилась к дочерям: – Едва минет сто дней траура, вы, оставшиеся сиротами, выходите тотчас замуж. И слушайтесь во всем старшего брата. Иссякает нить моей жизни – не смогу более быть при вас и видеть вас замужними.
Выслушав последние распоряжения госпожи Лань, все преисполнились глубокой скорби. Юэшэн еще сказал несколько утешительных слов, но госпожа Лань уже отошла. Все в голос зарыдали. В великой скорби он положил руку ей на лицо – оно было точно лед.
Студент вышел из спальни госпожи Лань, чтобы отдать распоряжения по поводу похорон. Он приказал слуге Фынлу и секретарю купить гроб и привезти его в усадьбу. Со всем тщанием совершили положение тела в гроб, и скоро дом огласился рыданиями. На воротах усадьбы были вывешены скорбные полосы, домашние надели траурное платье и с горестными вздохами совершали моление пред поминальной табличкой, они рыдали и стенали. Выразить соболезнование семье усопшей пришли Ван Шичунь, Цю Чунь и певички. Они прибывали в паланкинах и, войдя во внутренние комнаты, преклоняли колени пред алтарем. Студент стоял подле алтаря и с поклоном благодарил их. Потом, выйдя в залу, прибывшие рассеялись, и Ван Шичунь сказал:
– Ныне нет с нами госпожи Лань, но, к счастью, ее племянник здесь. Он член этой семьи, и не иначе как само небо прислало его в этот дом. Вижу в том знак судьбы. Скажите, – обратился он к студенту, – как у госпожи Лань было со здоровьем? Она болела?
– Она была совершенно здорова. Только вот в четвертую луну неожиданно занемогла. Слегла и более не встала. Как хорошо, что мои побратимы пришли выразить мне соболезнование. Я так растроган вашим поступком!
Тем временем Фынлу принес чаю. Гости выпили по пике чаю, поднялись и стали прощаться. Студент проводил их до ворот, те сели на коней и отбыли. На другой день настоятель храма Лунхуасы прибыл выразить словесное соболезнование. Расстелили циновки, расставили утварь и совершили обряд подношения еды и питья бесприютным душам. Наставник клал поклоны, и, похоже, где-то гремел гром. Он совершил моление к владыкам темного мира, прося отвратить от усопшей беды и моля о вознесении на небеса. Он провел целый день в молениях. Потом разбрасывал на алтаре цветы. Служба длилась семь дней и ночей. Бянь Юйин, выразив соболезнование сестрам, более в доме не появлялась.
Когда настал день поминок, певички – Мю десятая, Фын Хаохао и Фан Паньпань – велели носильщикам нести подношения для жертвенной церемонии, а сами, прибыв вослед ему, преклонили колени перед поминальным столиком. Цю Чунь и Ван Шичунь совершили возлияние жертвенного вина и велели святому даосу осветить огнем дом и прочесть молитвы. Трижды мужчины и женщины огласили жалобными воплями жертвенное помещение, воскурили благовония и в обилии сожгли бумажные деньги. Чжэньнян и сестры вышли благодарить их за визит. Сестры совершили перед гостями обычное приветствие и расселись. Гуйпин обнесла всех чаем.
– Не предавайтесь глубокой скорби, – обратилась к сестрам Мю десятая. – Ваша матушка была немолода годами, да и не такого уж прочного здоровья. Судьба распорядилась так, что она ушла в свое «странствие на запад». Самое тяжкое, что вы остались без опоры. Как вы намерены жить дальше?