– Так может быть?..
– Один человек погиб, у меня на правом плече шрам от ножа, – пресёк все невысказанные сомнения Джон и потушил сигарету, желая тем самым поставить точку в затянувшемся и бессмысленном визите пылкого влюблённого. – Просто мисс Пилтон предпочитает не замечать добра от надоевших ей людей.
– Вы… – посетитель усилием воли заставлял себя соображать. – Вы же пытаетесь мне что-то сказать всем этим, да?
– Мистер Димитриадис, настоятельно советую Вам заняться бизнесом Вашей семьи и перестать тратить деньги и силы на то, что в результате никак не окупится, – Джон красноречиво посмотрел на часы. – Если Вы продолжите безрассудно тратить ресурсы, то это приведёт к краху. Поверьте, империи рушатся из-за мелочей.
– Мистер Уитмор, Вы говорите мне, что я не первый, кто испытал подобное? Ну да, да, иначе и быть не могло. У такой девушки как она… Если бы я только мог…
– Так чего Вы ждёте от меня, мистер Димитриадис? Вы же знаете, что я не могу принудить её к браку с вами.
– О нет, я понимаю это. Понимаю. Я просто хотел сказать… Берегите её, пожалуйста. Я так бесконечно сильно люблю её, но не могу дать её то, что она хочет. Мне кажется, что Вы можете это.
– Мистер Димитриадис, берегите себя, – с нажимом на последнее слово посоветовал Джон. – Поверьте, боль рано или поздно пройдёт, и вы сможете жить долго и счастливо.
Молодой человек встал, чуть пошатнулся, но удержался на ногах.
– Всего хорошего, мистер Димитриадис! – подчёркнуто вежливо попрощался Джон.
Тот поклонился, уже у двери вдруг развернулся и сказал:
– Передайте ей, что моя жизнь по-прежнему в её руках. Я – весь её.
Когда дверь закрылась за посетителем, Джон не сдержал презрительной ухмылки: какая опасная патетика! Пусть лучше займётся семейным бизнесом: расточительная жизнь с Мэри-Энн достаточно потрепала бюджет Димитриадисов. Джон знал, что отец Данакта – единственного сына после трёх дочерей – не в силах отказать своему наследнику даже во вред семейному достоянию.
Уитмор-младший тяжело вздохнул: он должен держать себя в руках, ему почти удалось освободиться от её влияния, он почти свободен! Ещё пара месяцев и всё было бы кончено, но Мэри-Энн как обычно поступила по-своему. А ведь он подспудно надеялся, что у него будет год. Год для того, чтобы перекрыть себе все пути к отступлению.
Пока эта парочка наслаждалась совместной жизнью в Калифорнии, Джон предпринял отчаянную попытку изменить что-то в своей судьбе. Он не может жить от встречи до встречи с ней. И поэтому он…
Джон выдернул себя из оцепенения, посмотрел на фотографию в лаконичной серебряной рамке на своём столе и сжал кулак: он всё делает правильно.
Больше неотложных дел в конторе нет, пора домой.
-2-
Подъехав к своему огромному родовому особняку, он увидел, что в окнах на втором этаже в южном крыле горит свет. Дверь ему отворил дворецкий, с которым он перекинулся парой слов. Шесть роскошных букетов, адресованные мисс Пилтон, стояли у подножия огромной лестницы.
– Мисс Пилтон попросила занести их к ней в комнату только после Вашего возвращения, – объяснился Клейстон, который приглядывал за Джоном ещё в детстве.
– Больше так не делайте, Клейстон, даже если мисс Пилтон будет настаивать. Или сразу к ней в комнату, или в мусорное ведро, – распорядился Джон.
Он понимал, как это мелочно, но это его дом, и ей придётся принять его правила.
Молодой человек поднялся в свою комнату, игнорируя ожидавшую его в гостиной Мэри-Энн. Подождёт.
Уитмор-младший бросил взгляд на огромный семейный портрет, на котором были изображены его отец, мать, младший брат и сам Джон. Респектабельная достойная семья. Высший свет.
Верно, надо держать лицо.
Поднявшись к себе, он первым делом подошёл к своему столу.
Стопка открыток и телеграмм Мэри-Энн, что прежде находились в третьем ящике, были демонстративно сложены кем-то в пухлую стопку на зелёном сукне.
– Надо было их сжечь, – Джон провёл рукой по лицу, – нельзя было их хранить. Слабак!
Теперь она знает, что он бережёт послания от неё.
Надо было и на стол дома поставить фотографию мисс Сандерс, а не только в офисе. Джон понимал, что тогда Мэри-Энн испытала бы извращённую ревность, и к собственному стыду признавал, как сладко было бы ему это видеть.
– Довольно! – он смахнул стопку в ящик стола. – Разберусь с этим позже. Всего лишь надо выдержать ужин. Я смогу.
В ванной он неизбежно встретился лицом к лицу со своим отражением зеркале.
Глядя на себя, он снова пожалел о форме своих губ.