— Не все будет идеально, Ева. Ты должна знать об этом. Ты должна подготовиться к тому, что тебе может не понравиться все, что я запланировал. Меньше всего я хочу напугать или оттолкнуть тебя. Или заставить делать то, что тебе не нравится. Вот почему для нас так важно общаться. Я хочу, чтобы ты была предельно честна со мной, даже если ты думаешь, что это не то, что я хочу слышать или знать. Я хочу, чтобы ты пообещала мне рассказывать, что творится у тебя в голове, когда мы делаем это. Я хочу знать, как ты себя чувствуешь, как то, что мы делаем, заставляет тебя чувствовать. Я не хочу, чтобы ты жертвовала своим удовольствием, потому что беспокоишься о том, чтобы не разочаровать меня. На словах это может звучать так, будто все дело во мне. А для некоторых доминантов это так. Дело не в удовольствии их рабыни, ее желаниях или даже ее счастье. Однако я не такой эгоистичный. Надеюсь, черт возьми, я никогда не стану таким эгоистичным. Радовать тебя — счастье для меня. Это все, что я хочу. Это то, что я требую. Так что, да, хотя это в некоторой степени касается моего удовольствия и того, что ты мне доставляешь удовольствие, знай: делать тебя счастливой — это то, что сделает меня счастливым и довольным. Мне это нужно, Ева. Ты мне нужна.
Ева обняла его за шею и крепко прижалась, уткнувшись лицом в его шею.
— Я думаю, что ты идеален. Настолько совершенен, что мне интересно, не слишком ли ты хорош, чтобы быть правдой. Не только в этой ситуации, но и вообще.
— Я думаю, что мы здесь на одной волне, — сказал Марк с улыбкой. — Кажется, мы говорим одно и то же, но, возможно, немного по-разному. Но мы оба хотим одного и того же. Ты хочешь быть счастливой, и ты хочешь, чтобы я был счастлив в наших отношениях. И наоборот, я хочу, чтобы ты была счастлива, поверь мне, дорогая. Если ты счастлива, я буду очень счастлив.
Она выпустила воздух из легких на долгом выдохе.
— Я хочу этого, Марк. Я готова сделать решительный шаг. Теперь я готова.
— Тогда я хочу, чтобы пока я достаю твои чемоданы из машины, ты разделась. Не торопись и воспользуйся ванной. Делай все, что поможет тебе чувствовать себя комфортнее и непринужденнее. Я хочу приготовить тебе особенное блюдо и накормить тебя собственными руками. И я хочу наслаждаться видом твоего великолепного тела, пока я делаю это для тебя. А потом, закончив ужин, мы будем готовы думать о постели. Потом мы вместе пойдем спать и посмотрим, настолько ли ты мила и чертовски сексуальна, как в моих снах. Пришло время осуществить мои мечты. Мои и твои.
Глава 11
Ева посмотрела на свое отражение в зеркале и поморщилась от ужаса в собственных глазах. Было заметно, что она чертовски нервничает.
Абсолютно голая.
Марк хотел видеть ее обнаженной, но это заставляло ее испытывать стыд. Он хотел, чтобы она расхаживала по дому без одежды. Никаких преград, никаких барьеров, никаких защитных мер.
Это была вершина уязвимости, но в то же время это был сигнал ее доверия и ее готовности сделать то, что он просил, или, скорее, требовал, независимо от того, насколько мягко это требование было озвучено.
Ева сделала глубокий вдох, а затем провела щеткой по волосам, размышляя, стоит ли их связать. Решив, что оставив волосы распущенными, она обеспечит себе хотя бы небольшую защиту, девушка отложила щетку и уложила волосы так, чтобы они падали спереди на плечи и прикрывали хотя бы часть груди.
Ее соски выглядывали из-за прядей волос, и она задавалась вопросом, было ли это на самом деле более эротическим зрелищем, чем если бы она подняла волосы вверх и оставила свои груди полностью обнаженными.
Был только один способ это узнать. Покинуть убежище в ванной, перестать трусливо прятаться, и оценить реакцию Марка на ее наготу.
Он определенно был откровенен в своем желании. Она видела свидетельство его возбуждения в его глазах, в том, как он говорил. Но тогда он не видел ее обнаженной. Не касался ее более интимно, чем несколько прикосновений к ее лицу и рукам.
Теперь у него будет беспрепятственный доступ к любой части ее тела. К ее груди. К ее киске. Она вздрогнула от грубого термина, но определенно было более вульгарное определение женской анатомии, чем киска. Слово, которое она ненавидела. Пизда. Оно было еще хуже, и она надеялась, что это слово Марк никогда не будет использовать.
Глупо быть такой ханжой в отношении своего тела или того, как его называют. Но она не могла контролировать свою реакцию на грубые слова. Они рождали неприятные образы. Низводили секс до бессмысленной ебли. Никакой близости или нежности.