— Ты мой ситик. И я должен быть там, где живешь ты.
— А как же Укатонен? Он тоже твой ситик. Ему придется лететь с нами. Таким образом ты вовлечешь его в мир несогласия и боли. Как же ты сможешь жить с сознанием этого?
Моуки прижал уши к голове. Рябь стыда и смятения прошла по его телу.
Укатонен опять коснулся пальцами плеча Джуны.
— Я не понимаю, — сказал он. — Я хочу лететь. Тенду очень нуждаются в ком-то, кто понимает вас — человеков. Кроме того, я хочу перемены. До того как я встретил тебя, мне стало так скучно, что я стал даже думать о смерти. Я хочу увидеть новые и странные вещи, если мне и придется для этого испытывать холод и отсутствие уюта. — Он умолк, а затем продолжал: — Даже если меня убьет твой мир, Джуна, я хочу увидеть его. Пожалуйста, возьми нас с собой. Мы хотим лететь.
— Я ничего не могу обещать, но я поговорю с доктором Бременом и доктором Ву.
Она обратилась к доктору Ву.
— Они хотят лететь со мной, когда я буду возвращаться на Землю.
— Как? Оба?
Джуна кивнула.
— Они хотят лететь. Моуки не сможет жить без меня, а Укатонен хочет заботиться о Моуки и изучать людей. Я старалась их отговорить. — Она взглянула на Моуки и печально покачала головой. — Они не имеют представления, на что идут, но настроены решительно. Если б я не знала, что для них это дело жизни или смерти, я ни за что не просила бы для них разрешения на вылет.
— Что ж, — сказал Ву после долгой паузы, исполненной раздумья. — Придется поговорить с капитаном и доктором Бременом, но я в этом деле буду на вашей стороне.
— Спасибо, доктор Ву, — ответила Джуна. — Я и надеяться на это не могла.
Доктор Ву на мгновение склонил голову, а потом снова взглянул на нее.
— Тенду спасли мою жизнь. Теперь у меня есть шанс спасти целых две жизни тенду. А кроме того, я согласен с Укатоненом: для них полезно узнать больше о нашей культуре и получше изучить нас самих. И кто знает, чему еще они сами смогут научить нас?
Джуна открыла дверь на обсервационную палубу. Там было темно и тихо; свет исходил только от планеты, вокруг которой они вращались. Слабое жужжание вентиляторов и далекий гул машин были единственными звуками, нарушавшими тишину. Оба тенду осторожно подошли к широкому овальному окну. Там — снаружи — прямо под ногами простирался их мир — огромный и сверкающий. Линия терминатора пересекала океан где-то посередине и почти на их глазах передвигалась к побережью. Моуки ощупью нашел руку Джуны, не в силах оторвать взгляд от этого величественного зрелища.
Долго никто из них не мог произнести ни слова. Наконец Укатонен повернулся и тронул Джуну за плечо.
— Спасибо, — сказал он. — До этого я думал, что, может быть, все же твой народ происходит с какого-нибудь северного континента, о котором мы ничего не знаем. Но вот теперь я вижу свой мир, вращающийся под моими ногами.
Джуна потрепала его по плечу.
— Но это дивный мир, не правда ли?
— А где Лайнан? — спросил Моуки.
Джуна показала ему широкий полуостров, сейчас еле видный из-за плотного покрова облаков. Она вспомнила свой долгий и трудный путь из Нармолома в Лайнан и обратно. Отсюда всю эту длинную дорогу можно было прикрыть одной ладонью.
— Мы преодолели большие дали, — сказала она. Раздался тихий сигнал. — Нас зовут. Все готово, чтобы доставить нас вниз.
Оба тенду с явным нежеланием повернулись к двери.
— Я надеюсь, что мы снова увидим все это, — сказал Моуки.
— И я надеюсь, — ответила ему Джуна.
Двумя днями позже Джуна, Укатонен, Анитонен и Моуки проследовали за руководителями отделов и групп в конференц-зал. Патрисия сжала руку Джуны.
— Желаю удачи, — сказала она.
Джуна с трудом выдавила слабую нервную улыбку.
— Спасибо, — шепнула она в ответ.
Наконец все расселись вокруг стола. Доктор Бейкер встал.
— Надо сказать, вы поставили нас перед очень сложной проблемой, доктор Саари.
— Я знаю, — ответила она. — Но и перед очень важной. Если Моуки не поедет со мной, он убежит в джунгли и одичает. Он может даже убить себя. И если такое случится, Укатонен будет принужден совершить самоубийство.
— Все это мне известно из вашего краткого резюме ситуации, но я не вполне понимаю цепь причин и следствий. Ведь во время нашей первой встречи вы сказали, что договорились с Укатоненом об усыновлении им Моуки. А теперь вы уверяете, что из этого ничего не получается.
— Да, сэр. У тенду проблема усыновления сильно отличается от нашей. Это не просто вопрос любви и привязанности. Существует еще чисто физиологическая связь. Моуки связан со мной, с моей биохимией. И никто не может заменить ему меня. Он любит Укатонена, они очень близки друг с другом, но я ему необходима. Я надеялась, что он перенесет свою физиологическую потребность на Укатонена, но Моуки сделать этого не смог. Потребуются годы, чтобы он научился обходиться без меня.
— Но почему он не может сразу стать старейшиной? — раздраженно спросил Бремен.
Джуна начала было отвечать, но Укатонен, следивший за переводом доктора Тангай, остановил ее, коснувшись ее руки.
— Позволь, я объясню, — сказал он. — Моуки слишком юн, чтобы стать старейшиной, и он слишком долго имел своим ситиком Иирин, чтобы адаптироваться к другому ситику. Иногда, когда ситик умирает, скажем, через месяц-два после трансформации бейми из тинки, ему можно подыскать другого старейшину. Но Моуки сейчас уже в той стадии, когда такое невозможно. Ему необходимо быть с Иирин по крайней мере лет восемь-девять, а может, и дольше.
— А почему вы должны умереть, Укатонен, если Моуки убежит? — спросил доктор Бремен.
Укатонен взглянул на перевод.
— Я — энкар. Анитонен попросила меня вынести решение по поводу того, можно ли разрешить Иирин усыновить Моуки. Я несу ответственность за последствия своего суждения. Если из усыновления не выйдет ничего хорошего, и Моуки окажется потерян для нашего народа, то, значит, мое суждение было неверным, и мне следует умереть.
— Понимаю, — сказал Бремен. — Мне кажется, это очень суровое правило.
Укатонен пожал плечами — еще один жест, перенятый у людей.
— Я всегда выношу очень правильные решения. Ведь я прожил уже тысячу лет по вашему счету.
— Каковы могут быть дипломатические последствия вашей смерти? — спросил доктор Ву.
Неожиданно поднялась Анитонен.
— Я хочу вынести суждение, — сказала она. — Укатонен и Моуки должны лететь с людьми.
— Нет! — выкрикнула Джуна.
Ироническая улыбка рябью прошла по коже Анитонен.
— Слишком поздно, Иирин. Я сказала.
— Прошу прощения, — сказала доктор Тангай. — Я не поняла, что имела в виду Анитонен.
Джуна перевела.
— Анитонен только что поставила свою жизнь в зависимость от жизни Укатонена и Моуки. Если те не полетят, то решение Анитонен было неправильным, и она должна умереть, — объяснила Джуна. — А это значит, что мы потеряем двух тенду, которые знают нас лучше всего. Потребуются годы, чтобы снова достигнуть сегодняшнего уровня отношений с тенду.
— И я не знаю, как примут энкары то, что два члена их общины умерли в результате наших действий, — вмешался доктор Ву. — Это может существенно ослабить наши позиции на переговорах.
Бремен покачал головой. Он явно начинал злиться. Горло Джуны перехватило от страха. Он не любил, когда его загоняли в угол.
— Доктор Бремен, — сказала она очень тихо. — Если Укатонен и Моуки полетят с нами, они сумеют обучить нас очень многому. Там — на Земле — они станут источниками ценнейшей информации для наших ученых. Они могут помочь готовить людей, которые будут исследовать эту планету. Когда же они вернутся обратно, то дадут возможность своему народу лучше понять нас.
— Но ведь есть еще Протокол Контакта, — взмолился Бремен. — Как быть с ним!
— Мы будем руководствоваться им, — включился Укатонен. — Мы не станем учить ваш народ чему-либо, что сможет повредить ему.